«Пропагандистская журналистика — это тоже журналистика, и не надо иллюзий». Интервью с главредом «Медиазоны» Сергеем Смирновым

  •  © Фото из личного архива Сергея Смирнова
    © Фото из личного архива Сергея Смирнова

Денис Куренов поговорил с главным редактором «Медиазоны» Сергеем Смирновым об успехе проекта и особенностях редакционной политики, о Кубани как столице российского беспредела, а также о том, что писать о пытках в полиции важнее, чем обсуждать репутацию отдельных журналистов.

В сентябре 2014 года участницы группы Pussy Riot Мария Алехина и Надежда Толоконникова основали проект «Медиазона», фокус которого направлен на деятельность российских судов, правоохранительных органов и в целом местной пенитенциарной системы.

За почти четыре года с момента запуска «Медиазоны» суды стали если и не самой главной, то по крайней мере важной повесткой в российской политике и общественной жизни. Обыски у оппозиционеров, административные аресты для участников митингов, уголовные дела за репосты в социальных сетях и даже насилие в полицейских участках — все это стало уже повседневностью для России последних лет.

Основатели «Медиазоны» — Толоконникова и Алехина из Pussy Riot, вы после протестов начала десятых годов баллотировались в Координационный совет оппозиции. В связи с этим запуск «Медиазоны» у меня ассоциировался в первую очередь с переходом от нападения к защите, с реквиемом по всему протестному движению. Т.е. от борьбы с режимом мы переходим к защите тех крупиц свободы, которые еще остались. Не было ли у проекта такой родовой травмы?

— Я вообще бы не стал говорить в таком ключе. Мы же все-таки говорим о журналистике. А ведь что это такое? Есть совершенно разные трактовки, да, но по факту журналистика — это публичное высказывание мнения либо всего общества, либо какой-то его части. Так что в этом нет ничего необычного, это совершенно нормальная ситуация, когда журналистика представляет одну, другую, третью часть общества либо работает полностью на государство. Это разные виды журналистики. В этом плане не хотелось бы путать чистую политическую деятельность с журналистикой. Те же выборы в КС — для меня это был скорее демонстративный жест, чем желание реально участвовать в каком-то политическом органе.

Ну а что касается перехода… Проблема же заключается в том, что не мы диктуем этот переход, а сама жизнь. Так что в этом нет ничего необычного — мы просто пишем о тех проблемах, которые волнуют нашу часть общества и стараемся их описывать. И мне кажется, что наш успех или неуспех зависит от того, насколько адекватно и правильно мы описываем те проблемы, которые волнует общество. И если вот сейчас есть давление на гражданское общество, то вот мы его описываем, да, делаем ту работу, которая нужна какой-то части общества.

Сергей Смирнов призывает оформить ежемесячное пожертвование «Медиазоне»

Кстати, об успехе вашего проекта. Нет ли тут внутреннего противоречия вы хорошо выполняете свою работу, да, но этот успех был бы невозможен, если бы ситуация в России с каждым годом, да и не годом, а месяцем, неделей, не становилась все хуже и хуже?

— Это правда, безусловно, так. Но противоречия тут никакого нет. Я считаю, что задача журналиста — описывать тенденции, которые происходят во взаимоотношениях власти и общества. Мы же все-таки занимаемся прежде всего журналистикой, не пытаемся влиять на происходящие процессы. В отличие от политиков. И что касается описания процессов… Ну если сайт стал достаточно популярным из-за описаний нашей узкоспециализированной тематики, то это говорит о том, что мы угадываем, что волнует определенную часть общества. О том, что мы выбрали в 2014 году правильную тематику и правильные механизмы подачи этой информации.

Вот вы говорите, что «мы занимаемся прежде всего журналистикой». Есть мнение, что современная российская журналистика (впрочем, возможно, как и все наше общество) находится в эдаком режиме чрезвычайного положения. И все чаще можно видеть, как те или иные СМИ открыто постулируют свои политические взгляды. Как вы к этому относитесь?

— Это вообще достаточно нормальное явление. Давайте вспомним, как крупные медиа США относились к избранию Трампа, как они критиковали Трампа, да? Вопрос тут скорее в степени выражения позиции и в чувстве вкуса. Но само постулирование политических взглядов для СМИ — это нормально, посмотрите на западные страны.

А вот если брать пул прокремлевских СМИ — это вообще про журналистику история?

— Да, я считаю, что это, безусловно, журналистика. Пропагандистская журналистика — это тоже журналистика, не надо тут строить каких-то иллюзий. Маргарита Симоньян с RT — это тоже часть журналистики. Мало того, я в целом принимаю аргументы, которыми она руководствуется, как при выборе тематики, так и при подаче материалов. Журналистика бывает разнообразной. И «Грани.ру», и Первый канал — это все виды журналистики, которые отражают мнение определенных частей общества.

Меня всегда волновал вопрос: почему вы не пишете о делах, связанных с сексуальными преступлениями? Это редакционная позиция?

— За годы нашей работы к «Медиазоне» выработалось определенное отношение — как к сайту, который пишет о несправедливости. О тех моментах, когда более сильные обижают более слабых. Причем это не всегда касается тех, кого преследуют. Наша позиция — быть на стороне тех, кто оказался в несправедливом положении, даже если это оперативный сотрудник полиции.

Ситуация с сексуальными делами обычно сложна тем, что там слово идет против слова. И нам не очень хочется вставать на чью-то сторону. Это, безусловно, не касается историй типа недавней про то, что закрыли дело о групповых изнасилованиях девушки из Осетии [после публикаций в СМИ Следственный комитет возобновил расследование — прим. Юга.ру].

И еще тут важный момент есть. Дела о сексуальных преступлениях обычно скрыты — мы обычно просто не можем получить документы по этим делам. А мы предпочитаем писать только тогда, когда у нас есть документы.

Пропагандистская журналистика — это тоже журналистика, не надо тут строить каких-то иллюзий. Маргарита Симоньян с Russia Today — это тоже часть журналистики

Вы часто пишете о преследованиях активистов, о давлении на них со стороны властей. Муссирование этой темы может быть в том числе и способом для активиста получить себе политическое убежище. В своей практике вы сталкивались с паразитированием на этой теме, с нарочитым преувеличением давления властей?

— Мы изначально относимся критически ко всем сообщениям — как от полиции, так и от активистов. Мы просим предоставить факты, документы… Просим подтверждений. Классический вариант журналистики. Если человек оказывается неправ, то в следующий раз мы относимся к нему еще более критически. Это касается как активистов, так и СМИ, у которых мы берем новости.

А такие случаи часто бывают?

— Вы знаете, нет. Т.к. мы реально изначально были довольно критичными людьми, то с этим мы практически не сталкивались. Мы никогда не пишем со слов адвоката, пока не видим документы. «Если пришлете документы, будем писать, потому что у нас принято только так». Такая позиция у нас.

Меня тут прежде всего этический момент интересовал. Так что я продолжу эту тему, но немного иначе. Российская непрокремлевская журналистика часто выдвигает этические претензии к власти, однако сама себе позволяет публиковать материалы, появление которых вызывает, мягко говоря, недоумение. Навскидку пару примеров приведу. Первый — это «синие киты» Мурсалиевой. Второй — тиражирование результатов опросов общественного мнения со всеми этими 86 процентами путинского большинства и без упоминаний того, что 9 из 10 человек отказываются принимать участие в этих опросах. Я понимаю, когда это на Первом канале появляется, но «Новая газета», «Дождь», «Медуза» — они-то зачем это тиражируют?

— C соцопросами проще, давайте с них начнем. Зачем публиковать про 86% путинского большинства? Ну потому что это дает лишние основания широко раскрыть глаза, типа «посмотрите, в каком Мордоре мы живем, какой ужас, какой ад». Такое запугивание, да. Я считаю, что это такое участие в информационной… неправильно тут говорить о войне, это скорее перестрелка. Одни говорят: «Посмотрите, за нас большинство». Вторые: «Посмотрите, как пропаганда зомбирует население». Для этого и пишут такие новости. Серьезно относиться к социологическим опросам в 2018 году достаточно сложно.

Что касается «синих китов»…

Так, я, наверное, не совсем корректно вопрос сформулировал. Я-то как раз понимаю, зачем пишутся подобные новости, окей. Но меня этический момент волнует. Почему это никак не сказывается на авторитете СМИ, на репутации отдельных журналистов?

— По поводу репутации — это вопрос, кстати. Я думаю, что как раз сказывается. Но тут проблема в том, что мы уходим в некоторое этическое обсуждение каких-то проблем, вопросов репутации. Это очень тонкие и сложные вопросы. Во-первых, мы со стороны «Медиазоны» не любим участвовать в этом. Во-вторых, не хотелось бы выступать какими-то менторами в таких вещах. Происходит столько много разных вещей, которые требуют гораздо большего внимания, чем вопрос журналистской репутации.

Нам, «Медиазоне», хочется максимально честно этого избежать и дистанцироваться. Мы думаем, что истории о пытках в полицейских участках важнее, чем вопросы о репутации отдельных журналистов и прочие этические моменты. Это все искусственная история. Врет или не врет активист — да похрен. Вам от этого что? Вас это лично задевает? Нас — нет. Нам важнее, что людей пытают в полиции. Наши приоритеты такие.

Истории о пытках в полицейских участках важнее, чем вопросы о репутации отдельных журналистов

Окей, тогда об этике больше не спрашиваю. Но про журналистику давайте продолжим. Лейтмотив последних лет — «в России не осталось свободных СМИ». При этом все имеют в виду только федералов. Однако в регионах есть много интересных и независимых СМИ, причем выживают они вообще непонятно на какие деньги. Но клише о том, что за МКАДом выжженная земля и нет никаких СМИ, до сих пор для многих актуально.

— Это клише глупое и плохое. Понимаете, ведь это не чисто российская, а мировая тенденция. Региональные СМИ интересуются тем, что происходит в регионе, верно? Это их главная история, главная цель. И здесь противоречие. Есть много хороших и вроде бы интересных региональных историй, но почему-то они не попадают в федеральную повестку. Но ведь они поэтому и не попадают — они интересны в регионах, а не в масштабах страны.

В других странах так же. То, что волнует жителей Майами, может не волновать жителей Лос-Анджелеса и Чикаго. На выборы в Детройте совершенно наплевать жителям Сан-Франциско. И т.д.

У нас же скандал на выборах в Забайкалье должен дойти до Москвы. Так думают те, кто о нем пишет. Думают, что это важная федеральная история. Но это, к сожалению, не всегда так. И такие истории нечасто встраиваются в федеральную повестку. Хотя мы — редакция «Медиазоны» — хотели бы, конечно, чтобы чаще доходили, ведь по нашей тематике много материалов из регионов.

Но в целом, повторюсь, не надо удивляться такому положению. Так устроена журналистика, увы.

В последние месяцы мне разные люди в интервью говорят, что Краснодар и Кубань — столица всякого беспредела в России. Андрей Лошак, например, вспоминал, что происходило на митинге штаба Навального 7 октября. А Леда Гарина цитировала знакомых правозащитниц: «Краснодарский край — это место, в котором право не работает, там все либо эмигрировали, либо были посажены».

Как главред сайта, который пишет о беспределе, вы что думаете? Краснодар, в целом Кубань — это действительно самая жесть?

— Я, кстати, в отличие от многих, так не думаю. Есть еще то же Забайкалье, например. Да и вообще самая жесть происходит в тех регионах, откуда в принципе нет никаких новостей. Мне так кажется.

Но в Краснодаре действительно случается очень много таких историй. И они хорошо попадают в федеральную повестку. Да, ваш регион всегда хорошо заходит в федеральные СМИ, так что, может, и поэтому возникает такое чувство.

К тому же у вашего региона свои особенности. Много курортной недвижимости, много ОПГ, связанных с курортами и отдыхом, которые сформировались, думаю, еще при Советском Союзе. И вот этот сложный баланс взаимоотношений обычных ОПГ и ОПГ, вошедших во власть, интересов бизнеса, интересов, связанных с сельским хозяйством, которое у вас тут прибыльно в отличие от практически всей остальной страны, — вот этот тяжелый баланс приводит к тому количеству совершенно адских историй. Причем эти истории ведь совершенно разные. У нас была история про отрубленную голову в Апшеронске, все мы знаем историю про Цапков, про [экс-депутата Заксобрания края, осужденного за убийство, Сергея — прим. Юга.ру] Зиринова из Анапы, про нападение на гринписовцев. Но это все разные истории. И не надо думать, что эти истории объединены тем, что во власти всегда беспредел. Да, во власти всегда беспредел, но федералы периодически обращают на это внимание, как это было в случае с Цапками и Зириновым, и этот беспредел заканчивается в какой-то момент. Но ему на замену приходят другие люди, другие ОПГ, и все это, увы, может повторяться.

На беспредел обращают внимание не только федеральные СМИ, но и местные жители. Кстати, новая волна протестных митингов, начавшаяся в марте прошлого года, как вы ее оцениваете?

— Ну как оцениваю… Все это очень здорово и хорошо, потому что когда общество слишком одинаково мыслит — это тревожный знак. Так что протесты — это нормальное явление. Мы же все прекрасно понимаем, что в стране с таким большим количеством проблем, как у нас, все всех устраивать не может. Значит, другие факторы удерживают людей от выхода на улицу. Прежде всего страх. И то, что много людей не боятся выходить на улицу и показывать свою позицию, — это позитивный момент. Такое надо только приветствовать.

  • Митинг сторонников Навального в Краснодаре © Фото Елены Синеок, Юга.ру
    Митинг сторонников Навального в Краснодаре © Фото Елены Синеок, Юга.ру

Что скажете о журналистском клише «крестовый поход детей» по отношению к этим митингам. Многие увидели в этой протестной волне новую движущую силу — школьников, студентов.

— Я оцениваю это именно как клише. Ведь всегда хочется упростить ситуацию, довести ее до каких-то понятных формул. Но по статистике мы знаем, что не более 5% задержанных были младше 18 лет. Ну какой крестовый поход детей? Очевидно же, что это не так.

Можно сказать, что это часть местной политической традиции. Вот почитайте, что писали о протестах студентов реакционные газеты конца XIX века, например. Там то же самое: «Революционеры запудрили мозги детям» и т.д. И даже когда мы говорим обо всех сегодняшних ужасах российских — ведь это тоже укладывается в набор клише. В России часто было так — и в ХХ веке, и в XIX.

Но ведь с реакционными СМИ и так понятно, я сейчас не о них. Об этом же пишут и т.н. прогрессивные СМИ, тот же телеканал «Дождь», Андрей Лошак снимает об этом фильм.

— Ну это все традиция наша. «Дети против отцов». Бог знает, я не очень люблю клише, не очень люблю публицистику… При этом я люблю Андрея Лошака. Но публицистика и все эти глобальные выводы…

Фиг знает. Мне кажется, что мы этого настолько переели, нам все это так не нравится на подсознательном уровне, что мы в «Медиазоне» даже «сушим» свой сайт, «сушим» наши темы, потому что для нас самое главное — документы и конкретные материалы, то, чем мы можем описать сегодняшнюю эпоху. А там — пусть политологи или историки через 20–30 лет находят для всего этого красивые слова.

Вот почитайте, что писали о протестах студентов реакционные газеты конца XIX века, например. Там то же самое: «Революционеры запудрили мозги детям» и т.д.

А что вы думаете об активизме ради публикаций в СМИ? Хочу вспомнить про историю с Ледой Гариной — фотошопный плакат на башне Кремля. Я у нее недавно брал интервью, она считает эту акцию удачной. Как думаете, использование в активизме вот этих симулятивных технологий... они же обычно ассоциируются с властью?

— Конечно, и в этом главная претензия ко всему этому. Фейк-активизм — это такое явление… Ну для чего они это сделали? Чтобы об этом написали СМИ, верно? И они выставили СМИ идиотами. Ну как должны СМИ на это реагировать?

Но у них не было цели выставлять СМИ идиотами. Гарина говорит, что главной целью было показать, что феминизм — это сила.

— Может быть, и не было, да. Но после того как это произошло, они же гордились тем, что сделали СМИ идиотами. В общем, это было недальновидно. Какие бы акции эти люди теперь ни делали — к ним будет ноль доверия.

Ну вот, кстати, про делать СМИ идиотами. Прошлогодний воображаемый мотопробег «Стоп-петух», о котором многие СМИ написали. Это в некотором смысле оказалось краш-тестом: будут ли нормальные СМИ без фактчекинга писать о неком гомофобном мотопробеге?

— Ну нет. Может, троллить СМИ — это хорошо и здорово, конечно, но вообще в условиях России 2018 года тратить силы на троллинг СМИ… Это кажется мне несколько странным. Этим можно заниматься, но потом не надо удивляться, что другие СМИ будут относиться к этим троллям как к полным идиотам, с которыми вообще нельзя иметь никакого дела.

Да, но ведь там до сих пор непонятно, кто это сделал. К тому же, возможно, это был в первую очередь не троллинг СМИ...

— Нет, это я как раз очень хорошо понимаю. Тут, кстати, вот об образе Краснодара можно вспомнить. Это не только Мордор и столица всяческого беспредела, но и место, где рождаются очень крутые политтехнологические вещи. «Стоп-петух», «Отряды Путина», пиар-война вокруг судьи Хахалевой. Этим Краснодарский край выделяется на общероссийском фоне.

Олег Кашин писал, что главным СМИ девяностых был «Коммерсантъ», нулевых — «Афиша», десятых — «Медиазона». Если руководствоваться вашим тезисом «Будет хуже», то какое СМИ будет главным для России двадцатых годов?

— Ну, наверное, то СМИ, которое будет заниматься похоронным бизнесом и прочим. Очень сложно как-то четко и ясно оценивать все это. Кашин же писал еще, что рано или поздно на место «Медиазоны» придет СМИ, которое более точно будет описывать современную Россию.

Хотя я и говорю, что будет хуже и прочее, но все же я надеюсь, что какой-то разворот рано или поздно у нас произойдет. Потому что мне кажется, что русские достойны более адекватной власти и более адекватного климата в стране. Без всяких пыток и прочих уголовных дел.

Заморозки, гололед и сильный ветер
Вчера, 15:26
Заморозки, гололед и сильный ветер
Какая погода будет в Краснодарском крае в начале декабря
«Трубы могли превратиться в решето»
2 декабря, 12:35
«Трубы могли превратиться в решето»
На улице Московской в Краснодаре хотят заменить коллектор