«Выборы, правосудие и права человека в России — все это имитация». Правозащитник в эмиграции Михаил Савва

Профессор Михаил Савва из Краснодара, получивший на Украине статус политического беженца, рассказал порталу Юга.ру о российских и украинских политических реалиях.

Михаил Савва покинул Россию в феврале 2015 года, а в прошлом декабре стало известно, что он получил статус политического беженца на Украине. Портал Юга.ру поговорил с политологом и правозащитником о российских и украинских политических реалиях.

В 2012 году вы говорили «Новой газете» следующее: «Основания для протестных настроений в крае есть, и они очень серьезные». Изменилась ли ситуация за эти годы?

— Основания для протестных настроений остались в целом прежними. Главное из них — чувство несправедливости. Произвол чиновников в отношении бизнеса и человека не уменьшился, лишь изменился. Раньше этим активно грешили «гражданские» чиновники, сейчас пальма первенства у силовиков и судейских. В настоящее время у собственников активно изымается земля, которая стала на Кубани прибыльным ресурсом.

Что изменилось с 2012-го? Государственной пропаганде многих удалось убедить, что это мелочи по сравнению со «вставанием с колен». Однако нынешний уровень нагнетания эмоций невозможно поддерживать бесконечно долго, и это проблема власти. То есть пропаганда работает на прежних высоких оборотах, но ее эффективность снижается. Телевизор пробивает бреши в сознании людей, и пока эти пустоты заполнены ненавистью — к «врагам России», либералам, мигрантам и так далее. Что будет, когда люди начнут понимать, что их обманывали?..

Появились и новые потенциальные основания для протестов. Один из возможных сценариев — имперские мечты многих россиян, которые сейчас активно эксплуатируются властью как фундамент для любви с народом, вдруг разрушатся. Например, внешняя экспансия режима потерпит поражение. Куда будет направлено чувство обманутых ожиданий массы российских имперцев? На протест против той власти, которой они сегодня восхищаются.

Директор грантовых программ Южного регионального ресурсного центра Михаил Савва был арестован весной 2013 года в Краснодаре. В отношении него возбудили уголовное дело по ч. 3 ст. 159.2 УК РФ (Мошенничество при получении выплат, совершенное лицом с использованием своего служебного положения и в крупном размере). Савва пробыл под стражей несколько месяцев, в конце года его выпустили под домашний арест.

В 2014 году Савву приговорили к трем годам лишения свободы условно с двухлетним испытательным сроком. Сам он свою вину не признал. По его мнению, уголовное дело против него носит политический характер, а сами обвинения являются придуманными.

Как вы можете описать современную политическую реальность России как доктор политических наук?

— Со времени моего ареста окончательно сформировался авторитарный режим единоличной власти. Соответственно, расширились сферы системной имитации. В России имитируются выборы и демократия в целом, имитируется правосудие и права человека, сила армии и многое другое. Имитируются в том смысле, что суды, например, есть, но они принимают решения не на основании закона и уж тем более не с опорой на справедливость. Армия тоже есть, но до первого серьезного противника. Реальной является только массированная государственная пропаганда. В имитациях заключена большая проблема для самой власти. Нельзя сознательно внедрить имитацию как государственную стратегию в одной сфере и надеяться, что она не проникнет в другие. Поэтому все чаще падают российские космические корабли. Те, кто их проектирует, делает и запускает, тоже научились имитировать работу. Не изменился высокий уровень страха в обществе. Многие люди панически боятся власти и готовы терпеть унижения. Это какой-то мистический страх, который мне трудно понять и за которым очень противно наблюдать. Тем более я рад за россиян, которые не боятся. Они находятся в зоне очень высокого риска — достаточно вспомнить Ильдара Дадина, — но они сохраняют достоинство.

Одна из ваших основных специализаций — этнические проблемы, межнациональные конфликты, вы занимались этой темой много лет. Как вы оцениваете ситуацию на юге России, Северном Кавказе и в целом по стране?

— В сфере межэтнических отношений ситуация изменилась в худшую сторону. На части территории Северного Кавказа сформировался вооруженный анклав, лидер которого присягнул на верность лично президенту России. Эта личная уния потенциально опасна для стабильности всего региона. Понятно, что этот анклав проектировался как дополнительная гарантия сохранения нынешнего режима личной власти: «Если будете бунтовать, используем против вас горцев». Этот метод не всегда помогает. Личная гвардия монгольских императоров Китая состояла из восточных славян, чтобы рука чужаков не дрогнула при подавлении восстаний. И все же китайцы свергли династию Юань.

Как историк, не могу не вспомнить более свежий пример — российских помещиков накануне мятежей 1905 года, когда они нанимали отряды горцев для защиты от своих крестьян. Тоже не помогло… Резкий рост активности религиозных лидеров, которых поощряет власть формально светского государства, привел к появлению новых линий раскола в российском обществе. Этот процесс набирает скорость. Еще хуже то, что отсутствие справедливости в отношениях человека и власти привело в РФ к резкому росту религиозного фундаментализма. Логика сторонников возвращения «к истокам религии» проста: светская власть не может обеспечить справедливость. Более того, она сама рождает несправедливость. Значит, делают вывод некоторые люди, нужно искать решение проблемы в религии.

Очень важная тенденция последних месяцев — политические элиты ряда субъектов РФ начинают «стелить соломку», готовясь к повторению событий начала 90-х годов. Конституционный суд Сахи (Якутии), например, принял решение об особых отношениях якутского этноса с родной землей. Чеченская Республика фактически является суверенной территорией. Татарстан уверенно движется в том же направлении, хотя и без громких заявлений. Проблема в том, что режимы единоличной власти неустойчивы. Другими словами, захворает пожилой лидер — и вертикаль власти может начать рушиться в силу внутренних напряжений. Одной из таких линий напряжения в России являются взаимоотношения этнических элит с федеральным центром. Напряжение растет, поскольку бюджетных средств становится все меньше. Покупать лояльность региональных лидеров, а она стоит дорого, все труднее. Конкуренция за бюджетные потоки растет и начинает вновь, как в 90-е, приобретать национальные оттенки.

Говоря о многообразии этносов на юге России и Северном Кавказе, не могу не спросить про казаков. В последние годы на Кубани идет активная пропаганда казачества, в школах вводятся казачьи классы, многие политики говорят о том, что казаки — это народ, а атаман Долуда хочет, чтобы на Кубани был как минимум миллион казаков. Все это, правда, смотрится немного комично на фоне того, что казаков на Кубани меньше, чем, например, курдов. 
Интересно, что вы об этом думаете как специалист. И о самом казачестве, и о его, не побоюсь этих слов, агрессивном внедрении в общественно-политическую жизнь региона.

— Современное «внедрение» казачества в жизнь Кубани — часть консервативного тренда российской власти в целом. Для Кремля консерватизм — это не символика или набор ценностей, это оружие в войне против Запада. Среди авторов этой новой российской идеологии мало кто сам в нее верит. Дело в том, что выборы и референдумы последнего года показывают: маятник мировых тенденций пошел вправо. Заявили о себе сторонники всего традиционного, от семей до способа решения мировых проблем военной силой. И российский режим получил возможность сказать: «Мы тоже за традиции! Более того, мы — лидеры в этом деле, мы начали раньше других!»

В моем понимании казачество имперского периода — это сословие, очень разнородное по происхождению и по самосознанию. Именно сословие, то есть группа, отличающаяся от других групп законодательно установленными правами и обязанностями. Стало бы когда-нибудь казачество этносом, особенно если бы не было «красного» расказачивания? Не знаю, процесс разрушения казачьей самобытности и устоев жизни начался до большевиков. Сегодня считать себя казаком или кем-то еще — личное дело человека, и государство не имеет права даже смотреть в эту сторону.

Что вы думаете о новой команде власти — как краевой, так и городской?

— Их состав не внушает мне ни малейшего оптимизма. Это команды технических исполнителей, что на практике означает неспособность сформировать и реализовать хоть какую-то стратегию развития. Я думаю, что уже актуальна задача формирования «теневых администраций», которые были бы в состоянии при необходимости принять на себя ответственность за город и край. Никакой политики, только необходимость выживания в условиях возможных потрясений.

Вы были одним из самых видных борцов за гражданское общество на Кубани. Не кажется ли вам, что все труды — ваши и ваших коллег — были напрасны?

— Вопрос закономерный. Взгляд на нынешний российский социальный пейзаж ни малейшей радости не вызывает. Но я уверен, что вложения в развитие гражданского общества не пропали. Поясню на примере Украины. До «Революции достоинства» 2013-2014 годов — обычная страна, совсем не богатая и не передовая, далеко не самая демократичная. После избрания Януковича могло показаться, что 20 лет независимости были растрачены. Но вложения в людей, в их достоинство и гражданское чувство никуда не делись. Именно эти люди вышли на Майдан. И не ушли с него под пулями.

В начале года я брал интервью у Сурена Газаряна, который тоже является политэмигрантом. В последние годы, увы, для краснодарской реальности это слово становится все громче и популярнее.
Уголовные дела против людей, критикующих кубанскую власть, — это часть одной общей волны по нейтрализации протестных настроений или серия независимых ударов от разных частей властных структур? Целесообразно ли оставаться и продолжать борьбу, как это, например, собирается делать Евгений Витишко? Или вы ему посоветуете путь эмиграции?

— В этом я не давал советов и сейчас тоже не буду. Обстоятельства людей уникальны, поэтому только сам человек может решить — оставаться или уезжать. Я уехал, и я принимал решение, исходя из логики войны. Если уж попал в плен, то действуй по алгоритму: выжить, бежать, нанести ущерб врагу. Сейчас для меня на повестке — третья задача. Как минимум добиться наказания тех, кто принимал участие в фальсификации моего дела. Понимаю, что это невозможно в условиях нынешнего политического режима в России. Значит, задача усложняется.

Политически мотивированные уголовные дела — часть общей стратегии власти. Я вижу эту стратегию так: массированная пропаганда для большинства россиян и точечные репрессии — для сохранивших способность критически мыслить. Уголовные дела возбуждаются не только в отношении критиков власти. Целью являются все, кого силовики рассматривают в качестве потенциальных лидеров инакомыслия, а не только открытого протеста. То есть всех, вокруг кого в ситуации будущих социальных потрясений могут консолидироваться остальные.

Расскажите, чем вы занимаетесь на Украине, сложно ли вам далась акклиматизация?

— Начинать жизнь в другой стране всегда сложно. Вероятно, мне было проще, чем многим другим россиянам. По крайней мере, статус беженца я получил без обращения в суд.

Я продолжаю заниматься тем, что делал в России: мониторингом и оценкой социальных программ и стратегий власти, экспертизой проектов стратегий, исследованиями. Так, изучал потребности вынужденных переселенцев и местных сообществ в Донецкой и Луганской областях, потребности провайдеров социальных услуг для вынужденных переселенцев и многое другое. Провожу семинары и тренинги. В Украине идут масштабные и очень непростые реформы, так что есть чем заняться.

Здесь я в очередной раз убедился в правильности простой и важной истины — никогда не сдавайся.

Как вам видится Украина изнутри? Какие реально есть проблемы и болевые точки в политике украинских властей, взять ту же политику декоммунизации и национальный подъем, который по факту оказывается и националистическим.

— В Украине идет процесс быстрого формирования политической нации. Если бы не внешняя агрессия, такого бурного эффекта бы не было. Подавляющее большинство живущих здесь русских граждан сделало свой выбор в пользу Украины. У некоторых этот выбор проявился в переходе на украинский язык. Среди моих знакомых есть люди, которые до 2013 года совершенно не использовали государственный язык. Сегодня они говорят только на украинском. Такой вот эффект «русского мира».

С национализмом я не сталкивался. Общественной поддержки у радикального национализма нет, что подтвердили итоги выборов Верховной Рады уже после Майдана. Никто здесь не зигует и колоннами в форме свастики не ходит по Крещатику. Такие новости — только для секты свидетелей российского телевидения. Я сталкивался в социальных сетях лишь с агрессивными людьми, жертвами посттравматического синдрома. Предполагаю, что среди российской публики таких не меньше. Новостной поток, состоящий из войны и насилия, делает свое дело.

Декоммунизация Украины — важный и правильный шаг. Одновременно это — актуальный опыт для России. Декоммунизацию в РФ придется проводить в любом случае, сохранится ли страна или распадется. Проводить, чтобы не ходить по трагическому кругу — от одного периода репрессий к другому. Массовые это репрессии, как при Сталине, или точечные, как сейчас, имеет значение только для общества в целом. Для конкретного человека, попавшего под удар власти, это не важно. А точка отсчета, если все еще верить Конституции России, — именно человек.

Главной проблемой Украины я считаю низкое качество власти. В стране несколько раз, начиная с 90-х годов, делались попытки провести административную реформу, и все они заканчивались без результата. Просто тонули в болоте бюрократии. «Оранжевая революция» и «Революция достоинства» меняли политический курс, но не затрагивали саму систему власти. Я вижу много проблем, связанных с качеством публичных услуг, с регламентацией этих услуг, с «белыми пятнами» законодательства. Сейчас предпринимается очередная попытка реформирования системы государственного управления, на уровне среднесрочного плана действий кабинета министров до 2020 года. Судя по формулировкам задач в плане, эта попытка тоже не обещает стать удачной. Но проект плана обнародован для обсуждения, и я надеюсь на активное включение общества. В Украине это работает, то есть позволяет добиваться изменения планов власти.