Сакральная троица русской речи. Чем заменить матерную лексику

Философ и психоаналитик Артем Циома размышляет над инициативой запрета матерной лексики в интернете.

Решили, читатель, основать свою деструктивную секту? Религиозную ли, атеистическую — смотрите сами, но помните, каким должен быть первый шаг: взять под контроль телесную свободу ваших прихожан. Разумеется, не свою — пастор всегда стоит вне загона. Укажите им, как: а) одеваться; б) питаться; в) совокупляться.

В этом и заключается главный секрет. Любая секта — это общество в миниатюре, его уютная карликовая копия. Ведь из общества можно уйти только в другое общество — лишь из Матрицы попадают в город Зион.

Поэтому и главный принцип остается неизменным. Любой социум — от охотников в лесах Амазонии, облаченных в изящные костюмы Адама, до изысканных и утонченных магов античного Ирана — накладывает диктат на телесную спонтанность. Он забирает у человека право решать, что делать с его собственным телом. Ибо тело, читатель, — не твое дело. Оно наше.

Можно прогрессивно и ярко сетовать по этому поводу, но так будет всегда, иначе единство людей неизбежно распадется. Короче говоря, мы все обитаем в рамках стыда как коллективного клея. Да, в мире еще есть бездомные, на которых табу не распространяется, иначе было бы не продохнуть вовсе.

Стыд за тело, что бы о нем ни рассказывали, появился задолго до христианства. Вспомните «Илиаду»: старик Нестор корит робкую молодежь, что те берегут свои прекрасные тела, и понуждает их идти в атаку на троянцев. Если б старость отпускала вожжи стыда, общество бы распалось под порывами внешней реальности. Это закон объективный в безжалостности своей: любое объединение, пытающееся покинуть несвободу границ приличий, вынуждено их устанавливать повторно.

Поэтому внешний вид, еда и сексуальность никогда не покинут установленных рамок. А пресловутая сексуальная революция не отменила контроль — она лишь породила новые формы тревоги и негласных запретов, порой более изощренных, чем пуританская строгость или средневековая монашеская аскеза.

Но речь пойдет именно о сексе. Весь язык о нем, по сути, состоит из трех сакральных слов, одно из которых складывается из трех букв: а) мужской половой орган; б) женский половой орган; в) акт между ними.

Сто лет назад к ним добавились еще два термина, ранее запретными не являвшиеся: а) название особенного в обществе образа жизни женщины; б) обозначение мужчины по величине его достоинства, указывающее, что думает оный не (верхней) головой.

Забавно, что два первых слова из сакральной троицы не всегда были под запретом. Скорее, они сами служили эвфемизмами для чего-то более древнего и сокровенного. А то, что было сказано в постели, не предназначалось для социальных ушей. Но все, что не для всех, со временем становится не для кого. И вот мы пользуемся подменой, считая ее ужасно неприличной.

• Слово для мужского органа, вероятно, происходит от «хвои» и означает «шишку».
• Слово для женского — от глагола со значением «сидеть». Буквально — «сиделка».
• А вот с третьим словом все скандальнее. Оно-то, похоже, восходит к праиндоевропейскому корню jebh и означает ровно то, что означает. Это и есть первородный мат, равный самому себе.

Так вот, видимо, и время этой сакральной троицы подходит к концу. Скоро мы подменим и ее, и через эпоху, например, глагол «спать» будет незазорно употреблять лишь на флоте да в «правильных» переводах Гоблина. Наступает эра новых творческих подмен. Неудержимые в своих запретах чиновники подчиняются новому витку истории, с явным наслаждением подставляясь под шквал обсценной лексики: в сети планируют запретить нецензурно выражаться. А ведь интернет, конечно, и есть новая секта, выводящая людей из социума.

Говоря по чести, давно пора. Табуированные слова растратили свою энергию, особенно стараниями трех будуарных философов-шутов: Лебедева, Шнура и всего Comedy Club.

Если любое слово повторять слишком часто, оно истощается, превращаясь в пустой звук. Например, «традиционные». Или «ценности». Можно было бы порекомендовать чиновникам почаще публично употреблять запретную лексику. Тогда обожающая протестовать молодежь с наслаждением вернулась бы к языку классической литературы, и эпоха новых матерных эвфемизмов отодвинулась бы. Но история распорядилась иначе. И нам остается творчески осмыслить варианты эвфемизации. Я, в свою очередь, предлагаю сделать следующие замены:

• «Член» («штык», «срам», «сморчок») на «чиновника».
• «Пилотку» («дырку», «норку» и, уж тем более, кошмарную «киску») на «думу».
• «Кинуть палку» («трахаться», «жалиться» и восторженное «голову забивать») на «интегрировать».

Так будет куда стыднее. И люди поприличнее начнут воздерживаться от мата.