«Секс каждый день — это не любовь, это насилие». История краснодарки, которая сбежала от бывшего мужа и борется за детей

  •  © Фото из личного архива Надежды
    © Фото из личного архива Надежды

Надежда провела с мужем десять лет «нормальной обычной жизни, в которой бьют иногда». В 2022 году она сбежала с двумя детьми в дом-убежище для пострадавших от домашнего насилия, а потом муж «похитил» их общую дочь.

«Не так уж больно, не так уж сильно»

«3 октября. Даже не знаю, с чего начать. Правое плечо и рука в шишках, руку больно поднять. Лица нет, овал 100% нарушен, глаза заплыли, очки надеть невозможно. В целом, каждый раз повторяю себе: сама виновата. Сломанный ноготь — это мелочь. Он понял, что перегнул. Но от этого не легче.

4 октября. Обдумывала всё происходящее. Остановилась на том, что хочу уйти в «безопасное» место. Работу найду, детей не брошу, сниму комнату, и будем спокойно жить. 

6 октября. Евгений* чувствует себя прощённым! Сегодня трусит всё тело. Два дня ничего не ела, т. к. тошнило. Поела, всё вышло. Скорей всего, сотрясение в легкой форме. Он пообещал, что будет себя держать в руках.

8 октября. Вчера проспала до 14:00. Очень сильно болела голова, и слабость во всём теле. Снился странный сон», — дневниковые записи Надежды об избиении в октябре 2020 года, после которого она впервые решила уйти от супруга.

Надежде 35 лет. Десять лет назад она переехала из Москвы в Краснодар и в первую же неделю познакомилась со своим будущим мужем. «Вышла из маршрутки и встретила его — любовь с первого взгляда», — больше Евгений и Надежда не расставались.

Парень быстро вытеснил из её жизни и друзей, и родных. Тогда девушке казалось, что это идеальные отношения, но сейчас она осознаёт, что ею манипулировали. Встречаться с подругами Надежде можно было только у себя дома, созваниваться — только при муже. Когда она ходила в магазин или отводила детей на занятия, телефон разрывался от звонков. 

Евгений упрекал её в долгом отсутствии, ревновал к незнакомым мужчинам в магазине, к супругу старшей сестры, к коллеге, который подвозил Надежду до работы еще до её свадьбы.

«Секс каждый день — это не любовь, это насилие. Он не спрашивал мое мнение, я просто должна, потому что жена. Если я отказывала, это был вынос мозга настолько, что мне проще было закатить глаза и подождать. У меня не было выходных [от секса] вообще никогда. Зачем мне думать о других, если я вообще об этом думать не могу?».

Как распознать домашнее насилие и что делать дальше:

Поводов для обвинений было много: нельзя плакать, нельзя улыбаться, нельзя носить одежду выше колена или с вырезом, даже на пляже поверх купальника обязательно надевать тунику.

«Первый раз он меня побил, когда я была беременна [Макаром], на шестой или восьмой неделе. Он меня закрыл в комнате, его мать стучит, говорит: «Не бей по животу, она же беременная». [Это произошло] за несколько дней до свадьбы, мы её год планировали. Сейчас я понимаю, что он бил по ногам, потому что там синяков не будет видно под платьем. Я думала, что виновата, это же произошло из-за какой-то истории, я что-то не так сказала, сделала. И он поддакивал», — вспоминает Надежда.

Я надеялась, что это такая случайность, он же такой замечательный человек.

Надежда, пострадавшая от домашнего насилия

Потом Надежда перенесла рак. Во время болезни Евгений очень её поддерживал, но всё время напоминал, как сильно жена ему обязана.

Евгений поднимал руку примерно раз в год. Надежда была уверена, что её семья живет «нормальной обычной жизнью, как у всех, просто бьют иногда». О проблеме домашнего насилия она не слышала ни из СМИ, ни от знакомых.

«Думала, ничего страшного, не так уж больно, не так уж сильно», — вспоминает Надежда.

А потом начались удары по лицу. В октябре 2020 года семья поссорилась в очередной раз. Женщина бросила ручку, которой писала, в сторону супруга. Тот разозлился.

«Кричу: «Хватит, остановись, мне больно!». В ответ: «Ну и что, терпи».

Родители Евгения, с которыми семья жила все годы брака, привыкли скрывать насилие. С заметными синяками и ссадинами Надежда не выходила из дома, бабушка и дедушка сами водили детей в садик и школу. После побоев невестке предлагали алкоголь, чтобы забыться. В этот раз они пообещали женщине, что избиения больше не повторятся, и уговорили остаться.

На вопрос, извинялся ли Евгений, следует страшный ответ — просить прощения приходилось самой Надежде. А муж после каждой ссоры находил время на «сладкую пилюлю» — поездку куда-нибудь. Надежда всегда любила путешествовать.

«Давно не бил — сто пудов побьёт»

«Я прожила еще год. Я знала, что будет следующий раз, давно не бил — сто пудов побьёт. Хотела подтвердить, доказать себе, что он плохой, потому что вдруг я ошиблась, вдруг не побьет», — делится Надежда

«Почему женщина верит, что это не повторится? Наверное, это такая детская модель, не осознавать последствий, не понимать, что тело не вечное, а опасность реальна. Приходится ждать момента, пока человек осознает, а тогда уже восемь детей и уйти невозможно», — комментирует психолог Наталья Барышева.

Весь год Надежда собирала «корзинку», как она говорит, недостатков мужа. Анализировала плохие моменты, чтобы перестать их игнорировать. Копила деньги с пособий, чтобы создать подушку безопасности. Наконец начала общаться, хоть и втайне от Евгения, с другими девушками: подружилась с несколькими родительницами в садике и школе. Они поддерживали Надежду, предлагали пожить у них и делились своими примерами отношений, где никто никого не бил. А одна из новых знакомых рассказала о побеге от домашнего тирана с грудным ребенком на руках и призналась, что ни разу за следующие 18 лет об этом не пожалела.

«Часто женщины не уходят из-за бедности, у матери с ребенком нет своих финансовых ресурсов. Это нельзя называть «сама виновата» — социальные службы должны по-другому работать, обеспечивать помогающие программы», — дополняет Наталья Барышева. 

В Краснодаре с 2011 года действует единственный в регионе государственный кризисный центр для женщин. Там они вместе с детьми могут найти временный бесплатный приют, но только на 2-3 месяца. 

По данным центра, всего за 11 лет работы к специалистам обратились 38 тыс. человек — в среднем 3,5 тыс. в год. При этом на запрос Юга.ру в минсоцтруда ответили, что в 2021 году помощь оказали 674 людям. 

Позвонить на горячую линию центра, чтобы получить консультацию, можно по номеру 8(861)233-18-27

Последний раз Евгений избил жену 5 января 2022 года.

На фотографиях и видеозаписях, которые сделала Надежда, видно, как сильно опухло ее лицо от ударов, как неровно держатся очки. Но в новогодние праздники зафиксировать это документально не удалось: работала не каждая больница, женщину направляли из одного отделения в другое, а в платных клиниках побои не фиксируют. В середине месяца по заявлению Надежды пришёл участковый, и под давлением мужа она написала отказную.

Как действовать после избиения и фиксировать побои, можно узнать в инструкции от центра «Насилию.нет».

«Здесь все девочки побитые»

С Надеждой мы встречаемся в доме-убежище — помещении некоммерческого проекта, который помогает краснодаркам и их детям, пострадавшим от домашнего насилия. Женщина смущённо улыбается и тревожно выглядывает на улицу: проверяет, нет ли незнакомых машин.

Дом просторный и чистый. В холле светловолосый малыш смотрит мультики, вокруг игрушки, стоит детский манеж. Перед интервью Надежда просит соседок не заходить на кухню — «я стесняюсь». Сейчас в убежище живут три мамы с пятью детьми.

Дом-убежище — проект, в котором жертвы домашнего насилия получают консультации психологов и юристов, защиту адвоката, поддержку других женщин в похожих ситуациях, проживание и базовые продукты, безопасность. Бесплатная программа рассчитана на год: девять месяцев девушки восстанавливаются, а потом должны найти работу и встать на ноги. Полностью этот путь прошла одна выпускница. Основала кризисный центр Яна Гундарова. Она сама столкнулась с домашним насилием.

Сделать пожертвование краснодарскому дому-убежищу можно по ссылке.

Надежда в длинной юбке и футболке с леопардовым принтом, тёмные волосы собраны в хвост. Она мало улыбается, а в очках выглядит совсем строгой. Говорит напористо, как будто защищается. Об эпизодах насилия рассказывает отстраненно, но о детях — со страхом и гневом. Несколько раз я вижу её слезы, когда говорю простые фразы: «вы не виноваты», «ничего не потеряно», «впереди большая жизнь».

В январе 2022 года Надежда впервые вышла в люди с заметными следами ударов — на школьное собрание. Чтобы не оставлять себе пути назад, «раз все видели, что меня обижают». Потом женщина нашла контакты дома-убежища, неделю решалась написать, а спустя двое суток уже была в шелтере. 

На побег с двумя детьми из дома, где Евгений хранил оружие [два пистолета и автомат, — прим. Юга.ру со слов героини], у неё было не больше получаса. Большинство вещей пришлось оставить. Подробности этого дня Надежда не вспоминает — говорит, специально записала их в дневник, чтобы не чувствовать боль.

После ухода она помирилась со своими родственниками, которые не сразу, но поддержали её.

«Мама первым делом говорила, что стерпится-слюбится, а иначе отца у детей не будет», — рассказывает Надежда.

«Мам, ну он же не гуляет, не пьет, на что можно закрыть глаза, на что ты могла закрывать глаза. А он меня бьёт. Бьёт так сильно, что завтра ты будешь табличку вешать на кладбище»

Надежда, пострадавшая от домашнего насилия

В шелтер все приходят по-разному: кто-то после первого же звонка, а некоторые девушки, напротив, тщательно планируют побег. Бывает, что женщина перестает выходить на связь с убежищем, когда мирится с партнёром. Сомнения в нездоровых отношениях, по словам Яны Гундаровой, у всех похожие.

«Вот мы сейчас в отпуск поедем, он изменится. Вот мы сейчас в новую квартиру переедем, он изменится. Вот сейчас ребёнок родится, и он изменится. Но это глубочайшее заблуждение», — объясняет Гундарова.

«Женщины возвращаются из-за эмоциональной зависимости. Из-за установок: что скажет общество, родители, как смотреть людям в глаза, развод это плохо, нужно сохранять брак. 2022 год на дворе, но до сих пор это существует. Ещё одна причина — низкая самоценность. Если со мной всю жизнь плохо поступали, не уважали, не любили, если родители говорили, что у женщины нет прав, пока замуж не выйдет или не будет зарабатывать, что она им всем обязана — это продолжается и в отношениях. Или, напротив, в отношениях она ищет того, кто будет ценить, проявлять внимание, защищать — такого как бы отца, — а он потом даст пощечину, и ничего, зато любит», — подчёркивает психолог Наталья Барышева.

Надежда признаёт, что жизнь в убежище подарила ей главное — уверенность в себе и силы не возвращаться к мужу.

Здесь все девочки, как говорится, побитые, все знают, что это, у каждой было одно и то же. Здесь никто не осуждал, просто понимали и жалели.

Надежда вспоминает первое время в новом доме

«Папа, не воруй меня»

Несмотря на все меры безопасности, муж выследил Надежду в день побега, 28 января. 15 февраля он увел их трёхлетнюю дочку Лизу в магазин за киндером и не вернул. С тех пор женщина видела её всего несколько раз.

«Как нам объяснили, пока по суду не решим этот вопрос, можем только «воровать» [детей] друг у друга. Слово «воровство» в юриспруденции нельзя применить к родителям, которые не лишены родительских прав. Он просто без договоренности забрал ребенка».

Надежда уверена — мужчина надеялся, что жена вернётся, если отнять у нее дочь. Этого не произошло. 9 мая он попытался забрать и сына. 

«Мы идём с ребенком [из магазина]. Он подъезжает, берет ребёнка силой, несёт как игрушку, запихивает в машину. Макар кричит: «Папа, не воруй меня, отпусти, я хочу быть с мамой, верни нам Лизу, нам без неё плохо!».

На записи с камеры видеонаблюдения мужчина в кепке выходит из машины. На несколько секунд он пропадает из кадра и возвращается с ребёнком. Мальчик вырывается, Надежда пытается их остановить. Через две минуты выходит сосед. На другом видео, снятом на телефон, ребёнок кричит, пока Надежда и Евгений хватаются за него с двух сторон. «Да вы же ребёнка разрываете, господи!», — кричит снимающая женщина. Евгений объясняет соседу, что приехал только поговорить с сыном, а на вопрос, зачем для разговора силой хватать мальчика, отвечает: иначе Надежда с ним убежит. После этого случая с Макаром работает детский психолог.

У шелтера есть договор с охраной и видеонаблюдение, а перед побегом женщинам обязательно помогают удалить чувствительные данные с телефонов и компьютеров, чтобы их труднее было отследить. Адрес убежища раскрывать нельзя.

По словам Гундаровой, за год работы приюта для женщин подобных похищений не было: мужчины часто угрожают лишить матерей родительских прав, отобрать детей, но на самом деле не хотят и не планируют о них заботиться. Яна считает, что муж Надежды перешел от угроз к действиям только потому, что уход за девочкой он делегирует своим родителям.

Зачем нам нужен закон о домашнем насилии:

«Он до сих пор доказывает, что если бы я давала видеться с детьми, он бы не забрал младшего ребенка, — возмущается Надежда. — Так в чём проблема? Я адекватная мама, ты у них родитель, у нас не сложилось. Давай разведёмся, живи своей жизнью — и будем договариваться, чтобы дети жили со мной с понедельника по пятницу, а с тобой на выходных. Ты точно не будешь с ними уроки учить, заниматься. Давай так! Но нет»

Надежда считает, что в первую очередь мужа возмутило, что выходные она сможет посвящать себе и поискам нового мужчины.

Сейчас Надежда с опаской относится ко встречам Макара и Евгения. Она даже перевела первоклассника на семейное обучение, чтобы отец не мог подкараулить мальчика в школе. Яна и Надежда рассказали, что Евгений подавал заявление о пропаже человека в уголовный розыск, хотя знал, где живут дети и экс-супруга. Евгений регулярно жалуется комиссии по делам несовершеннолетних, и специалисты требуют у Надежды отчёты об условиях проживания ребёнка. 

«Моя мама красивая»

В два с половиной года Макар стал свидетелем домашнего насилия: отец в очередной раз избил при нём Надежду, ребёнок тогда описался от страха. Сейчас ему восемь. После побега женщина без подробностей объяснила сыну, что произошло между родителями: он знает, что папа бил маму и что это плохо. По словам Надежды, мальчик часто предлагает варианты, как забрать сестрёнку из дома Евгения. Ей больно, что ребенок вообще об этом задумывается.

Макар заглядывает в кухню и подходит обнять маму. Надежда называет сына копией отца — внешне они и правда очень похожи. Нас представляют друг другу, несколько минут мы смотрим и обсуждаем фотографии вместе. «А эта подойдет? Здесь я накрасилась. А здесь я улыбаюсь — так сложно, знаете, улыбаться, когда хочу. А тут мой день рождения: муж не хотел приходить и опоздал на два часа».

Макар строго замечает: «Моя мама красивая». Я соглашаюсь. У Надежды выступают слёзы. Муж не называл ее красивой, «чтобы не поверила в себя». Зато унижал из-за волос на руках, родинок, «жирных» коленей, «желтого» языка, якобы кривых зубов, шрамов после операций, целлюлита после беременности. Пройти по дому в майке и шортах — для девушки действительно вызов.

Фото из личного архива Надежды

Фото из личного архива Надежды

«Пару дней назад я надела короткие шорты летом и была как ребенок, впервые увидевший леденец, — как же чудесно! Мне надо научиться по-новому жить, смотреть на себя, одеваться, как я хочу, раскрываться».

Надежда говорит, что ей жаль упущенных 10 лет брака. Но добавляет, что было в них и хорошее: женщина благодарна за двоих детей.

«Мне 35, до пенсии или до внуков я спокойно проживу еще минимум лет 20. Это больше, чем я была с ним».

Сейчас Надежда борется за опеку, несколько её исков уже отклонили. В июне развод супругов вступил в законную силу.


*Имена бывшего супруга и детей изменены по просьбе героини.