Джазовый нестандарт: как играют джаз в баре «Зерно»

По четвергам в краснодарском кафе-баре «Зерно» на Красноармейской и Длинной играют джаз. Кто играет, с каких пор, почему и, главное, как — рассказывают организатор джем-сессий в «Зерне» джазовый барабанщик Роман Мамаев и владелец бара Алексей Алифиров.

Мнением о джемах в «Зерне» и о том, как развивается краснодарский джаз и чего ему не хватает, с Сабиной Бабаевой поделились трубачи Юрий Сабитов и Роман Беликов и барабанщик Владимир Грицай. А музыкант Герман Мамаев рассказал о том, как, начав играть джемы в Краснодаре, прийти к афроджазу в Камбодже.

Места: «Зерно», Wilson, «Набоков»
Люди: Роман Мамаев, Герман Мамаев, Алексей Алифиров, Юрий Сабитов, Роман Беликов, Владимир Грицай

Джемы в «Зерне»

С мая этого года в краснодарском кафе-баре «Зерно» проходят джазовые четверги — у «Зерна» уже есть хаус-бенд, в котором играют бас-гитарист Александр Пилькевич, клавишник Андрей Лебедев, саксофонист Николай Дубинин и барабанщик Роман Мамаев — организатор и идейный вдохновитель этих джем-сессий. На его джемах можно услышать и саксофон Юрия Красильникова, трубу Юрия Сабитова, саксофон Армена Амбарцумяна — участников знаменитого Биг-бенда Георгия Гараняна.

Рома — старший брат Геры Мамаева, хорошо известного краснодарским любителям джаза и завсегдатаям некогда очень популярного кафе «Набоков».

В 2011 году как раз с впечатляющих концертов Геры и его Combo Project в «Набокове» началась традиция краснодарских джемов, на которых музыканты исполняют авторский джаз-фьюжн наравне с известными стандартами также в собственной обработке.

«Набоковские» концерты неизменно собирали множество людей — пока однажды Гера Мамаев не уехал из Краснодара, а потом и из России. Некоторое время спустя «Набоков» закрылся — зато открылось «Зерно», владелец которого Алексей Алифиров неравнодушен к хорошей музыке. Здесь регулярно проходят концерты пианиста Владимира Шубина, раньше тоже игравшего в «Набокове». Шубин привел в «Зерно» Рому Мамаева, и начались четверговые джемы.

Мамаев-старший — артист балета, уже двенадцать лет работающий в краснодарском Музыкальном театре после переезда из Северска Томской области в Краснодар. Учиться играть джаз его вдохновил пример младшего брата. В «Зерне» джем-сессии Ромы Мамаева и его группы — исключительно импровизационные концерты. О каверах «начинающий барабанщик» говорит как об одной из главных проблем джаза в Краснодаре. Разговор с Романом Мамаевым и владельцем «Зерна» Алексеем Алифировым о «молодом джазе» сначала заходит о концертах в «Набокове».

— Вспоминаю джазовые вечера в «Набокове», которые проводили Гера и Рома Беликов, какая теплая была атмосфера и как было весело. Все это как-то поутихло, когда Гера уехал из Краснодара. Но в тех джемах принимали участие крутейшие музыканты, многие из которых уехали в другие города и сейчас играют на самом высоком уровне. Тогда все шли за Герой как за личностью. И хочется, чтобы на наши джем-сессии приходили с таким же настроением, чтобы снова собирались слушать экспериментальный джаз.

— Все начиналось с безумной энергетики Геры Мамаева — он очень харизматичный, в него все сразу влюблялись. Играл по шесть часов на своей бас-гитаре как бог, извлекая из нее все, что можно. И за счет его харизмы вся эта игра как-то зажглась — ему вообще было плевать, придут люди или нет, ему нужно было играть: много, долго, круто, сложно — максимально. Естественно, люди это почувствовали, подтянулись другие музыканты. Очень хорошо, что Юра (Сабитов, который проводит джазовые концерты по средам в пабе Wilson. — Прим. С. Б.) вовремя вмешался и не дал этому делу погаснуть, когда Гера уехал. На протяжении трех лет он проводит джемы — он сделал все это качественно и популяризировал.

«Зерно»

Рома: Первый джем я провел в «Кулибине», мне его рекомендовали друзья. Прошло хорошо, но потом там передумали — кажется, была другая смена или что-то в этом роде, — и я, конечно, расстроился. Попросил помощи у Шубина, и он меня привел в «Зерно».

Леша: А я обеим руками за, такой суперкайф. Про «Кулибин» не слышал, знал только о средах в «Уилсоне», старался заходить по возможности, крутая штука, а тут у меня это всё!

Рома: Одной из идей, когда мы придумывали эти джемы, было создание комьюнити среди музыкантов. Мы все друг друга знаем, дружим, конечно, все музыканты участвуют в разных проектах, вроде бы все нормально. А вот именно такого места, куда можно прийти и поиграть абсолютно некоммерческую музыку, очень свободную, когда никто тебе не указывает, что играть, — такого не было, и захотелось такое место найти.

Сейчас все по-другому, в отличие от «Набоковских» времен. Но концепция та же — джем-сессия, куда приходят музыканты и могут сыграть вместе и пообщаться на одной площадке, сыграть музыку, свободную от стереотипов. Мы все создатели и художники, никто нам не запретит приходить сюда и играть.

Здорово, что и приезжие музыканты, которые гостят в Краснодаре, в курсе, что здесь проходят джем-сессии. Заходят, мы знакомимся, вместе играем — так у нас происходит связь с внешним миром. Питерцы и москвичи, которые работают с крутейшими в мире музыкантами, и у нас есть возможность с ними поиграть, пообщаться, подружиться!

Направления и музыканты

Рома: Мы, конечно, говорим не о джазе в чистом виде. Джаз очень многогранен, он разный: традиционный, авангардный и т. п. В нем много разных течений, это довольно сложная музыка — хотя бы для меня, начинающего музыканта. И еще одна из целей наших джазовых вечеров — набираться опыта, играя и общаясь с опытными музыкантами, профессионалами. Чем выше будет наш музыкальный уровень, тем больше возможностей создавать сложную музыку, более интересную и качественную, которая привлекала бы слушателей, раньше с ней не знакомых.

Мы играем фанк, хип-хоп, свинговую музыку — и это всегда импровизации. Конечно, мы заранее составляем трек-лист, скажем так. Список композиций, которые будем исполнять. Начинаем играть мелодию, а когда она заканчивается, начинается импровизация. Куда она заведет, в какой жанр, что будет дальше, неизвестно.

Леша: Репертуар разнообразный. У нас как-то выступала в рамках джазового джема группа, игравшая рокабилли. Как человек, который очень любит музыку, я предпочитаю самую разную: джаз обожаю и хип-хоп, фанк и т. д. И мне важно, что у меня в стенах такая лаборатория, зарождение новых талантов и традиций. Кто-то, может, подзавязал и у него запылились инструменты, или надоело играть, или не зовут в коллективы, или все не то, а тут можно достать инструмент и прийти ни к чему не обязывающе поиграть, тряхнуть стариной.

Рома: — Один музыкант, Андрей Лебедев, постоянный участник моих джемов, много играл вместе с моим братом, когда он жил в Краснодаре. Им было очень комфортно играть вместе, у них друг о друге самые теплые воспоминания. Когда Гера уехал из Краснодара, Андрюха заявил, что музыкой заниматься больше не будет. Но, узнав, что я буду проводить здесь джемы, не смог пройти мимо, и мы играем в «Зерне» каждую неделю, он входит в хаус-бенд (это постоянные участники джемов в «Зерне»). Еще у нас играет бас-гитарист Александр Пилькевич, а солирующих музыкантов я стараюсь приглашать разных — саксофонистов, гитаристов. В основном играю с Николаем Дубининым. Он несколько месяцев назад приехал с семьей из Ташкента, мы познакомились и сразу подружились. А так зовем всех известных солистов: у нас играют и Юра Сабитов, и Юра Красильников, и Армен Амбарцумян — музыканты, которых мы видим на разных краснодарских площадках.

Есть такой музыкант — Антон Давидянц, бас-гитарист, который считается одним из лучших басистов в мире. Мы с ним близкие друзья — и периодически сотрудничаем. Он привозит зарубежных музыкантов с мировыми именами, я организую в Краснодаре концерты с этими звездами. Приезжали Вирджил Донати, барабанщик из Лос-Анджелеса, венгр Герго Борлай, тоже барабанщик; последний концерт я делал с проектом Dam’nco, идейный вдохновитель которого — Дэмьен Шмитт, известнейший барабанщик. После очередного тура с ним Антон предложил приехать сюда на пару-тройку дней провести время вместе в непринужденной обстановке. И как раз это выпало на четверг — когда джемы еще не раскрутились: мы до этого провели их всего три-четыре раза. Народу было немного. А когда он пришел, тут такое творилось! Куча народу, куча музыкантов, даже из Ростова приехали.

Леша: И по соседству выступала Маша Макарова. Они оказались давние друзья с Антоном. Услышал, что она тоже в Краснодаре, он тут же позвонил, Маша пришла со своей группой, и они стали играть вместе. Людей было полно, ходили на головах. На следующий день все это разлетелось в интернете, все звонят, возмущаются: «Вы чего не сказали, ребята? Почему мы не знали?» Очень яркий был вечер.

Но это частные случаи, а суть всего этого замута — в том, что это должен быть постоянный процесс. Музыкант — это постоянное развитие. У кого-то нет коллектива или, наоборот, кто-то работает в замкнутом коллективе, в котором все регламентировано: играем в ресторане таком-то, репертуар — Шаде и Эми Уайнхаус, и все. А людям хочется развиваться, и у нас свободная площадка. Плюс — все между собой общаются, знакомятся, и образуются новые коллективы, кто-то куда-то приходит, откуда-то уходит, и всякие идеи получают жизнь.

«Молодой джаз»

Леша: В городе есть знаменитый джаз-бенд, и промоутеры привозят звезд, которые играют, как правило, только с джаз-бендом. Это ступень, до которой нужно дорасти, и так просто туда не зайдешь. Это серьезный уровень, примерно как в футболе — есть высшая лига и есть первая. На джемах можно, находясь в «первой лиге», поиграть с ребятами из высшей и тем самым приблизиться к такому уровню, дорасти до него.

Но у нас на официальном уровне поддерживается только эта топ-лига. Проводится мероприятие, в администрации готовятся: «Так, что нам нужно? Зовем Биг-бенд и Аркадия Укупника». О «первой лиге» никто не знает. Мы пытаемся привлечь внимание к множеству молодых талантливых музыкантов, которые постоянно развиваются и играют зачастую на таком же высоком уровне. Хотелось бы, чтобы это заметил город. И на День города мы могли бы позвать не только Биг-бенд, но и небольшие коллективы, играющие джаз и смежные с ним направления. Начинают с джаза, переходят в какой-нибудь дроун-рок, не знаю, совсем какие-то авангардные ответвления в рок-музыке.

Вот, например, Тимофей Томильцев «с Пашковки», который в основном занимается электронной музыкой. Я его случайно нашел. «Девочка с Юбилейного» сказала, что есть «мальчик с Пашковки». Мы его слушали и офигевали. У него не было даже сценического имени — вопреки кубанской традиции сначала придумать название и потом ничего не делать.

В «высшей лиге» в основном играют классический репертуар, а здесь можно делать необычные вещи. Когда я говорю «молодой джаз», необязательно имею в виду возраст музыкантов. К «высшей лиге», например, можно отнести и вечера Сабитова в «Уилсоне». Юра сам ведь играет в Биг-бенде. Это серьезные чуваки. А люди постоянно обучаются игре, выпускаются, и они как раз здесь. Рома, Дубинин, ребята, которые приходят сюда и играют вместе с топовыми музыкантами. Хотя и Юру тоже можно отнести к молодому джазу, потому что у него куча других проектов.

Имеется в виду не возраст, а преемственность. Музыканты с современными взглядами. Недавно я послушал молодой американский коллектив Alfa Mist — это смесь джаза с хип-хопом, нечто очень свежее. Или группа BadBadNotGood — тоже джаз, но он идет в чартах в разделе современной музыки, это уже какая-то новая волна. И как раз молодежь, играющая на стыке направлений, сюда относится. Тот же Тимофей, который занимается электронной музыкой и в то же время играет на барабанах как сумасшедший. И эти новые идеи современных музык он переносит в джаз.

У людей, воспитанных чисто на джазовой классике, другое отношение — Глен Миллер и все такое. А здесь, например, музыкант слушает техно, а играет джаз, и у него совершенно другая энергетика. Ему скучно играть старую классику, он хочет играть новое, что-то придумывать. И очень важно не упустить эту новую волну, когда-то им придется занять место в джаз-бенде, ведь он должен эволюционировать, чтобы оставаться передовым. Даже не конкретно Биг-бенд, а вообще — должна происходить смена поколений. Новая волна музыкантов как раз более широко смотрит за современной культурой и транслирует ее в джаз, а это очень важно. И им нужна площадка, чтобы развиваться, нужны стимул и мотивация.

Зрители

Рома: Зрители, которые сидят на джемах, все прекрасно понимают и чувствуют, энергетика со сцены идет просто бешеная. Те, кто приходит на джемы, немного знакомы с джазовой культурой, они слушают джаз, увлекаются и интересуются им. Они в принципе в курсе, как это происходит на записях в Америке или у нас в Питере. Их оценка очень важна для нас. И, когда мы видим, как они реагируют на музыкальные коллаборации, смешение стилей, это очень ценно, и это одна из наших целей.

Леша: Я был на джем-сессиях в Сан-Паулу и в Риме, случайно прочитал и пришел. Но у нас по отдаче и энергетике, может, всё даже и круче. Там выступали очень крутые музыканты, настоящая эйфория, у меня была улыбка до ушей, я снимал на телефон и не верил своим глазам. А люди просто спокойно реагировали и спокойно хлопали. У нас просто с ума сходят, танцуют, особенно на каких-нибудь совсем огненных выступлениях. Крайне эмоционально.

II. Мнения

Роман Мамаев: «Проблема в отсутствии у нас музыкальной индустрии»

— Даже большие музыканты, делающие сложную, малопонятную музыку, которая требует множества сил и времени, чаще всего собирают совсем немного зрителей, и это общемировая тенденция. Я упоминал Вирджила Донати, великолепного музыканта, всемирно известного, — на его концерты в США приходит по двадцать человек. Это суперзвезда, человек, который в музыкальном мире сделал колоссально много. Икона музыки в стиле фьюжн.

Но в Америке другая ситуация, в отличие от России: там музыкальный рынок перенасыщен профессионалами. Каждый второй музыкант — нам и не снилось. У нас их не так много, но они есть. Однако большая и важная проблема в том, что у нас нет музыкальной индустрии. В той же Америке существуют музыкальные профсоюзы, менеджеры, директора. Каждый занимается своим делом: музыканты — музыкой, директора и менеджеры выполняют свои функции, и все это давно отработано. У нас музыкант сам себе и директор, и менеджер, и продюсер, и пиарщик. Это требует очень много времени, сил, энергии, волнений, а еще нужно собрать музыкантов, а музыкантам нужно зарабатывать, и они участвуют в разных проектах — коммерческих, приносящих деньги.

И получается, что за неимением индустрии нет и того музыкального развития, которое могло бы быть. Желание есть, и его много, но недостаточно. К тому же часто музыканты довольно неорганизованны: могут опоздать или не приехать, ссылаясь на пробки или еще что-то. А если бы у нас была налажена индустрия, дела бы обстояли совсем иначе.

Юрий Сабитов: «В «Зерне» я играю с удовольствием»

— Джемы происходят тогда, когда музыканты хотят играть. Они просто берут и играют. Это один из подходов. В нашем случае («Уилсона». — Прим. С. Б.) тема немного другая. В «Набокове» все начинал Гера Мамаев, потом подхватил Рома Беликов. Когда джемы в «Набокове» прекратились, появилась среда джаза в «Уилсоне» — и сейчас джазовый четверг в «Зерне». Такова хронология наших джемов.

В «Уилсоне» все по-другому. Сначала среда джаза подразумевалась как джем, но потом, когда стали играть, все чаще на сцене находился один костяк. Мы все играем в одних и тех же коллективах, у нас один синдикат. Еще приходили много музыкантов, но не всегда удавалось находить общие линии, мысли. И мы уже три года работаем неизменным костяком. Конечно, у нас бывают гости, и я приглашаю кого-то.

Начинали мы с джазовых стандартов, позже стали внедрять более современные течения, а последнее время все чаще стараемся практиковать авторскую музыку.

В «Зерне» я довольно редкий гость, но играю с удовольствием. Вот у Ромыча подход именно как к джему. На сцену может выйти кто угодно — конечно, не те, кто совсем в первый раз, но и начинающие музыканты тоже. Это отличная практика: учебные заведения такую не дают. Все зачеты и экзамены проходят при комиссии, а при зрителях выпускники играют очень редко. А ведь после окончания учебного заведения у музыканта еще долго бывает чувство мандража при выходе на сцену. Здесь же такая атмосфера — сцена переплывает в бар, бар — в зал, и тут же тусовка какая-то происходит. Человек выходит, играет, ему хлопают, людям, как правило, нравится — атмосфера и здесь, и в «Уилсоне» очень дружелюбная. Я рад, что Краснодар может этим похвастаться: не в любом городе люди так реагируют на живое исполнение, любой эксперимент.

Отсутствие налаженной индустрии — это плохо?

— Это как посмотреть. Но музыканты должны иметь достойную промоинформацию, раз уж мы не пользуемся услугами менеджмента и у каждой группы нет представителя — директора, арт-директора, — который решал бы все проблемы. Все вопросы решают сами музыканты. И, чтобы все эти вопросы отпали, у каждой группы должны быть четко сформулированные райдер, бытовые условия, условия оплаты. Чтобы заказчику все было понятно. А у нас происходит так: «Алло, вы свободны 15 декабря? — Да, свободны, а что? — Да вот у нас свадьба, нужен кавер-коллектив. — А что у вас есть? — Да ничего нету. — Ну хоть колонки есть? — Нету. — Ну аппарат там, бэклайн? — Что-что?» Хотя у этого стиля есть свои потребители среди музыкантов.

Роман Беликов: «Я бы не стал связывать джазовый фестиваль с тематикой казачества»

— Который год в городе проводится фестиваль «Кубань играет джаз». Фестиваль грандиозный, было много крутых джазовых коллективов — но вместе с тем детские духовые оркестры и вообще духовые оркестры из станиц, которые, естественно, играли марши и вальсы. И они шли по улицам — конечно, выступал и казачий оркестр, играли никакой не джаз. Такая была смесь. Вот я бы не стал связывать джазовый фестиваль с тематикой казачества. Казаки никуда не денутся, у нас очень патриотичный край, у казаков есть свой хор, свои слушатели. И единственное, что смущает, — это давление администрации, когда никуда не денешься, нужно играть кубанские песни. Я не разделяю только этого.

Старый джаз и молодой хорошо уживаются?

— Противоречий между старым и новым джазом нет, наоборот, ведь джаз дает свободу. Я замечал, что американские музыканты очень строго разделяют направления — что джаз, а что не джаз: фанк, фьюжн и т. д. Думаю, потому, что джаз — это по происхождению американская музыка, то есть они щепетильно подходят к определениям, к американскому наследию. Русский джаз, наверное, больше относится к европейскому. Хотя тут уже трудно проследить историю. Сейчас вся авторская околоджазовая музыка — в основном фьюжн.

Владимир Грицай: «Краснодарского джаза нет»

— Когда собирается много музыкантов — это всегда хорошо. Хотелось бы культуры больше — чтобы приходили люди образованные. Зачастую бывает, что слишком много шума, люди начинают играть непонятно что. От такого более профессиональным музыкантам становится скучно. Пока что всё не на слишком высоком уровне: людям дают возможность выйти на сцену — они выходят и, говоря по-русски, рвут сцену. Это уже не музыка.

Я говорю о моментах, которые хотелось бы исправить. В целом же идея прекрасная. И традиция эта давняя и, конечно, не краснодарская, много где проводят джемы, во многих более крупных городах, чем Краснодар.

У краснодарского джаза есть отличительные черты?

— По-моему, краснодарского джаза нет. Джаз в Краснодаре играют люди из Ростова, Москвы, из Томска. Что-то очень хорошее пытался делать Георгий Арамович Гаранян — оркестр на базе краснодарских музыкантов. Но это далеко не пошло, и он приглашал музыкантов из других городов, более серьезных. Ведь здесь нет школы, образования, ни одной методики. В Ростове есть училище искусств с эстрадно-джазовым отделением. Оканчиваешь — идешь в консерваторию, где тоже есть такое отделение. Я уже не говорю о Москве или Питере. С этого берет начало традиция, и тогда уже можно было бы говорить «краснодарский джаз».

Кубанская атрибутика, казачество, подсолнухи и прочее мешает развитию джазовой культуры?

— Я считаю, что все это только помогает. В музыке многое меняется, появляются разные направления — неизменны во всем мире только классика и фольклор. Посмотрите, сколько бы Кубанский казачий хор ни сделал концертов, всегда аншлаг.

Разве это говорит в пользу вкуса публики?

— Конечно. Это корни. Туда ходят люди, которые не обманывают себя. Я говорю о культуре, менталитете. Я ни у одной нации не видел, чтобы так ненавидели фольклор: взять Кавказ, Балканы, Африку, Америку, Австралию. Везде на первом месте народная музыка. Я с удовольствием хожу на концерты и Хора Пятницкого, и Кубанского казачьего хора. И им весь мир рукоплещет.

Дома я, конечно, не ставлю пластинки хора. Но и не выключаю телевизор, когда такое выступление. Я люблю американскую музыку, вырос на ней, и она мне близка. Чтобы ее играть, ее нужно изучать. У нас в городе тенденция, скорее, другая: услышат имена Джона Колтрейна, Майлза Дэвиса и начинают сразу играть все это. И мало кто думает, почему так играет Колтрейн. У нас люди не пытаются учиться, вот что обидно. Вот когда начнет образованность продвигаться среди молодежи... А сейчас все на таком уровне, как будто собрались в гараже, выпили пивка, поиграли — и все, мы джазмены.

В Краснодаре уже несколько раз собирались открыть эстрадно-джазовое отделение, но не открыли. Меня приглашали преподавать в Институте культуры буквально год назад, звонит чуть ли не проректор, но за неделю снова звонят и говорят, что отделение закрылось, вместо него откроют экономический факультет. Институт культуры берет экономистов, юристов, вместо того чтобы развивать культуру. Вот вам и ответы на все вопросы.

Вы испытываете ностальгию по старым временам джаза?

— Испытываю. Я долго жил и учился в Ростове, где проводились такие мероприятия, как, например, джаз-форум. Хоть гром и молния, в двенадцать часов или в два в филармонии, в малом зале, всегда концерт. Постоянно были у нас джем-сессии, на которых играли только профессиональнейшие музыканты. У них и я учился, мне было очень интересно, я готов был все на свете пропустить ради этих концертов, один раз даже маму не встретил на вокзале, потому что мне надо было находиться там. Даже в общежитии у нас в подвале была аудитория, в которой мы репетировали. Там всегда собирались такие музыканты... Но это были смысловые вещи! Там не выживал тот, кто играть не умеет. И народу всегда собиралось битком, людям это было интересно, потому что честно.

Сейчас уже нет такого джаза?

— Как это нет? Сейчас больше возможностей, и те, кто хочет учиться, учатся и играют. Я слушаю молодых музыкантов из Москвы и Питера — волосы дыбом стоят. Они учатся благодаря интернету или же финансовым возможностям, когда родители оплачивают учебу за границей, отправляют в Америку, откуда молодые музыканты приезжают совсем другими людьми в смысле музыки. Там неизбежная конкуренция, которой здесь нет. У нас один играет, потому что другой не умеет. В Канаде мой приятель — вторая скрипка в оркестре! — пришел, поиграл, и потом с ним попрощались. И никто ни на кого не обижается, потому что — уровень. Этот человек может пойти, по-русски, спиваться или депрессняки ловить, а может повысить свой уровень и снова занять это место. Здесь я этого не наблюдаю.

Но за счет таких заведений, как «Зерно» и «Уилсон», появилась здесь некая солидарность музыкантов, перспективы есть просто колоссальные. Если кто-то будет это поддерживать. Искусство требует меценатства. Нужны спонсорские движения, которые существуют в больших городах. Чтобы пригласить хорошего музыканта, ему нужно заплатить. А сюда идут ради Ромы. И потому что у нас мало мест — всего два, куда можно прийти поиграть.

Герман Мамаев
Приехал вслед за братом в Краснодар из Томска в середине нулевых, успев получить музыкальное образование в знаменитом Музыкальном колледже Беркли в американском Бостоне и записать альбом в студии Беркли. Со своей группой Combo Project выступал на разных краснодарских площадках, в том числе в кафе «Набоков». Переехал из Краснодара в Москву, где скоро оказался в топе джазовых музыкантов и стал резидентом проекта Jazz Parking. Затем уехал в Африку ради дальнейшего музыкального образования. Прожив там четыре года, переехал в Камбоджу, где живет последние полтора года и играет авторскую музыку. Выступает в малайзийских джаз-клубах со своей супругой, вокалисткой, и с собственным проектом Princess Netashiva and Somaband.

— Во-первых, вне России я стал изучать огромный пласт музыки, о которой раньше даже не слышал. Стили и жанры, в корне изменившие мое восприятие музыки. Второе: 90 процентов музыки, исполняемой в России, — каверы, музыка других композиторов. В Африке мы чаще всего играли авторскую музыку — и чаще всего делали это вместе. В России, например, гитарист придумывает песню, и все ее играют. А в Африке не так: стали играть, вокалист немного спел, клавишник добавил, второй вокалист быстренько написал куплет — это реальное творчество.

И свой африканский опыт я применил в Камбодже, где сейчас живу. Здесь мы играем очень экзотичную музыку, для российских слушателей непривычную. Да и в мире ее непросто найти. Так получилось, что мы организовали уникальный проект, который окончательно сформировался только к концу сентября. Теперь я занимаюсь по-настоящему своей музыкой, сейчас это действительно мое детище. И все это благодаря Африке и опыту, полученному там. Африканская музыка полностью изменила мое мировосприятие, и африканцы научили меня большему, чем вся моя карьера в России. Даже колледж Беркли не открыл особых секретов — Африка же научила тому, о чем я даже не догадывался. Ни в России, ни даже в Америке не познать музыку так, как в Африке.

Но благодаря Краснодару я впервые реализовал свой проект Under the Tongue — неважно даже, на каком уровне, но это был первый такой опыт. И у меня тогда же появилась возможность работать с музыкантами из разных городов, поэтому Краснодар оказал огромное влияние на мою музыкальную жизнь. И в первую очередь, конечно, джем-сессии, концерты, которые мы играли в «Набокове» и других местах. Так что Краснодар дал мне многое, сформировал меня как бенд-лидера, организатора проектов, джемов; я научился тому, как сотрудничать с музыкантами, как их привозить, организовывать концерты и т. д.

В первую очередь джемы помогают музыкантам познакомиться, найти друг друга, найти себя. Благодаря этому в дальнейшем многие из них организовывают совместные проекты. Джем-сессии отлично развивают уровень музыкантов. Более сильный обязательно оказывает влияние на того, кто пока играет слабее, это урок в реальном времени. Так происходит развитие следующего поколения — куда лучше, чем в музыкальном учреждении любого уровня. Джемы способствуют и развитию новых стилей и жанров, когда музыканты, грубо говоря, каждый со своей планеты выступают на одной сцене.