«Нужна профилактика насилия над исторической средой». Как волонтеры спасают старинную архитектуру Краснодара от погоды, жителей и чиновников

В Краснодаре сохранилось всего около сотни старинных дверей, каждый год их число сокращается, а за шесть лет волонтеры «Том Сойер Феста» отремонтировали лишь 13 дверей. Почему этот процесс такой долгий и непростой, Юга.ру узнали у координатора движения в Краснодаре.

В 2015 году фестиваль запустил Андрей Кочетков, сейчас возглавляющий Самарский областной историко-краеведческий музей. «Том Сойер Фест» существует благодаря спонсорам, частным пожертвованиям, президентским грантам и благотворительным архитектурным фондам.

Хеля Шошина, координирующая движение в Краснодаре с 2019 года, говорит о проекте так:

«Том Сойер Фест» (ТСФ) — это общероссийское движение, низовая инициатива по восстановлению исторической среды — преимущественно дореволюционной, но волонтеры обращают внимание и на все, что построили интересного советского. В своих городах и селах люди сохраняют скульптуры, мозаики и другие архитектурные формы. В общем, все, что может быть точкой притяжения в городе и является архитектурным наследием в том или ином виде».

Шошина описывает основной принцип так: большую часть работы (все, что умеют сами и чему можно быстро обучить) выполняют волонтеры, то есть бесплатно. Оплату получают только мастера (например, столяры, кузнецы, кровельщики). Большинство восстанавливаемых зданий не охраняются государством как объекты культурного наследия — иначе согласовать реконструкцию было бы очень сложно или невозможно.

Также участники фестиваля ищут пожертвования населения и спонсоров, чаще всего это местный бизнес. Так удается добыть расходники и материалы — кисти, щетки, краски… У фестиваля есть и федеральные партнеры. Шошина упоминает Leroy Merlin, продолживший помогать командам фестиваля материалами и инструментами, сменив название на «Лемана ПРО» в связи с уходом из России французской группы Adeo в марте 2023 года.

Шошина вспоминает, что начинать было сложно, так как «никто нам не верил».

«Было сложно найти первый фасад, потому что надо уговорить людей в духе: «Знаете, у нас тут банда городских сумасшедших, и мы хотим вам отремонтировать фасад». Никакие открытки из других городов не помогали. Понятно, что люди с недоверием относятся, когда рядом в городе еще нет успешного примера. Но с нами связался человек, который ремонтировал мамину квартиру с дверью, выходящей на Буденного. Он сказал: «Мы ее заменим, но если вы хотите попробовать, то это ваш шанс». И мы взялись».

Сразу за первой дверью появилась вторая заявка, и к осени 2025 года ТСФ доделывает в Краснодаре тринадцатую дверь.

«Последняя дверь, которую мы сделали, — Советская, 70, объект культурного наследия, его проектировал архитектор Козлов. Это первый памятник, на котором мы работаем, потому что каким-то чудом дверь не вошла в предмет охраны. Но в него входит козырек, и его охрана нам делать не разрешила. Но мы, конечно же, ухватились и за дверь».

Поиск совпадения

Далее координатор рассказала, что в этом году самарская штаб-квартира «Том Сойер Феста» договорилась провести федеральную акцию с Авито Услуги:

«ТСФ — это классная возможность показать в деле платформу, которая помогает находить различных мастеров. Ведь мы так и искали штукатуров или специалистов по лазерной чистке на том же Авито или по сарафанному радио».

Компания поддержала фестиваль в 11 городах: в Ростове-на-Дону — мозаики, в Нижнем Новгороде — наличники дома конца XIX века. Самый масштабный проект — в Челябинске, где дом — объект культурного наследия, в котором делают культурный центр. Шошина уточнила, что проект затрагивает не только миллионники: в нем участвуют небольшой город Тотьма и деревня Клюксы. Подробнее о коллаборации Юга.ру рассказывали здесь.

«Когда нам сказали о такой возможности, нужно было побыстрее определиться с объектом, который мы можем прямо вот в ближайшие месяцы подвести под акцию. А пару лет назад при сносе дома на Коммунаров, 45 мы спасли надкрылечник, который идеально подошел двери на Горького, 54. Помню тот день — сносить почему-то решили в штормину просто. На улицу страшно было выйти: летают все эти кирпичи, деревья, заборы… Но я поперлась. У меня есть видео, где уже у дома нету стен, ничего — только дверь стоит и козырек над ней. Экскаватор взял за коробку дверь, поднял ее из фундамента и положил на машину рабочих, они его и отвезли нам в мастерскую.

А в прошлом году на углу Горького и Фрунзе мы восстановили двери. И там был поздний пластиково-деревянный козыречек, смотрелось с обновленной дверью не очень. Но снимать его — оставить вход и дверь без защиты от дождя, некрасиво. И мы подумали, что козырек и дом на Горького, 54 примерно одного возраста, а некоторые элементы надкрылечника похожи на элементы балкона. А еще они подошли по размеру — отличный случай!»

После этого козырек осталось очистить от старой краски, смонтировать на здание и положить фальцевую кровлю, которую делали в XIX веке. Шошина назвала большой удачей найти бережную лазерную чистку для надкрылечника, потому что «многие пескоструйщики не регулируют напор, и фракции песка выедают металл. Лазерная чистка дороже, но более щадящая».

Поиск ручек

Еще надо было найти дверные ручки с накладочками, которые реставраторы видели в Краснодаре на межкомнатных дверях в доме Трахова на Мира, 61. Еще похожие видели на доме на Чапаева, 14, но те чугунные, литые, тогда как волонтеры искали разборные.

«Начали гуглить по картинке. Все, кто был в старинных городах, пошли на барахолки. Одна наша девчонка пишет из Гюмри: «Стою на рынке, смотрю на эти ручки». Но пока переводили и меняли деньги, ручки ушли. Другая волонтер нашла ручки в Тбилиси на жилом доме и договорилась с хозяином очистить их от краски и сделать слепок стоматологической пастой, которой и слепки зубов стоят бешеных денег. В итоге со слепком не получилось, но ручку она почистила. Вскоре увидели эти ручки в Венеции!»

Шошина и коллеги не нашли этих ручек в каталогах, но поняли, что распространены они были очень широко:

«Мы не знаем, чье производство — местное или европейское, или изначально европейское, а потом пошло-поехало по всей России. А кончилось тем, что знакомый мастер похвастался, что нашел на помойке дверь, а на ней — одну такую ручку». У нас вооот такие глаза: «Это же та самая, мы ее везде ищем! Отдай, продай!» — «Вы ее очистите и сделайте себе копию».

Две копии волонтерам бесплатно сделали в ростовской мастерской «Медный голем», хотя сначала другие мастерские оценивали задачу в 70 тыс. рублей.

Поиск согласия

«В этом году мы планируем работы на фасаде на Седина, 31. Там в здании — НКО «Мама работает», учат девчонок в декрете шитью. Они сами обратились к нам: «Помещение дали на несколько лет, оно фасадное. Если хотите, давайте отремонтируем его». Согласие собственников — очень важный этап, иногда они категорически против: «Не надо ремонтировать фасад, мы ждем, когда нас переселят в трехкомнатные квартиры, и нам не надо, чтобы все выглядело симпатично, нам надо максимально трешово, иначе не переселят».

Там тоже нет козырька, и архитекторы ТСФ замерили два исторических козырька для изготовления копии и отдали чертежи мастерам, чтобы те оценили стоимость. А дальше начнется подготовка:

«Мы не расчистим фасад, если по нему гирляндами висят электрические кабели. Надо договориться с НЭСК, «Россети» и так далее, чтобы перенести провода на столбы рядом с домом, потому что провода вообще не от нашего здания, а уходят в соседний двор. Эта невидимая подготовительная работа очень затяжная. И мы не объявим, что делаем этот дом, пока не пройдем все моменты со службами».

Иногда фасад деформируется из-за недоговариваний продавцов или риелторов. В пример Шошина приводит недавнюю историю: у квартиры, выходящей фасадом на угол Пашковской и Кирова сменился собственник, а в 2020 году предыдущий начал закладывать старинную дверь кирпичом — тогда в «Туподаре» возмущались очевидцы.

«Новому собственнику, возможно, «забыли» сообщить, что здание — исторически ценный градоформирующий объект в зоне исторического поселения Краснодара. И искажать исторический облик здания запрещено законом. Но теперь историческая дверь утрачена, проем закладывают кирпичом. Хотя внутри будет коммерция лепного декора, и для нее сотрудники бережно расчищают сохранившиеся лепные потолки. А с фасадом — вот так. Мы не раз предлагали властям: если пока не получается занести информацию о статусах исторически ценных домов в реестр недвижимости, как это сделано с объектами культурного наследия, помогут хотя бы информационные таблички — для туристов, риелторов и собственников. Мы готовы помочь это реализовать, очень нужна профилактика насилия над исторической средой».

По подсчетам участников «Том Сойер Феста», в Краснодаре сохранилось около сотни старинных дверей.

«Мы периодически мониторим и каждый год, к сожалению, видим утраты. Мы их с мусорки не всегда успеваем перехватить. Иногда идешь мимо — вчера еще была дверь, а сегодня пусто. Каждая такая утрата — потеря уникального объекта, ведь все двери разные, со своим декором. Кованых надкрылечников гораздо больше, но и за ними нужен уход: исправить геометрию металла, починить или заменить кровлю, водостоки. Главное — согласие и желание собственников сохранить эти детали. Оставляем записки, ищем в соцсетях, чтобы забрать дверь на хранение и поиск нового места, а в первую очередь — предлагаем отремонтировать и оставить на своем родном доме. Направляйте нам заявки, этот шаг — самый важный».

Поиск информации (читай — историчности)

Шошина сетует, что большая проблема Екатеринодара в том, что сейчас неизвестно, когда построено большинство зданий. Чаще всего их возраст можно только предполагать по изменению стоимости недвижимости, фиксируемой в списках екатеринодарцев, допущенных к участию в выборах. Если чья-то недвижимость дорожала в несколько раз за два года, то, скорее всего, владелец перестроил имеющиеся здания или построил новые.

Другой источник — две карты Екатеринодара с нумерациями угловых домов. Но никакой информации о домах внутри кварталов там нет. «Такое вот отгадывание, кому что принадлежало», — заключает координатор.

«В архиве тебе не скажут: «Конечно, вот тебе чертеж дома, фамилия первого владельца…». В 90% документов на квартиры написано, что здания построены в 1917-1918 годах. Но кто построил целый город во время революции? Да, все события здесь начались чуть позже, но и строительства такого масштаба быть не могло. То есть Питер и Москва в огне, а тут возводят город-сад. Нет. Дело в том, что когда эти здания муниципализировали, тогда у БТИ [Бюро технической инвентаризации] — организации, основанной советской властью, — появились документы на эти здания. Например, дом Сологуба официально якобы построен в 1917-1918 годах, но на его надкрылечнике — 1890 год. И это никого не волнует, ни БТИ, ни риелторов».

Здание на Седина не осталось даже на фото. Часто главным подспорьем оказывается сайт myekaterinodar.ru, коллекционирующий профессиональные и любительские снимки города екатеринодарского и советского периодов.

«Мы против фантазии, потому что это превращается в евроремонт девяностых или Сицилию какую-нибудь. У краснодарского исторического поселения есть документ, где прописан цветовой код для дверей, окон, кровли, кирпичных или штукатурных фасадов. Это руководство для современных ремонтов исторических фасадов, если нет других источников данных. Нельзя керамогранитом обложить фасад или покрыть крышу металлопрофилем. Это некруто, неисторично. Так что подготовку к ремонту фасада или двери мы начинаем с поиска старых фото — сохранился ли хоть край угла нужного здания? На Седина нам не повезло: соседний дом №29 очень красивый, и мы нашли с ним открытку 1900-х, но на месте соседнего №31 — пусто, его еще не построили. Потом смотрели виды от пожарной части с другого угла квартала: там стояла арка, которая сейчас на Красной и Бабушкина, и ее очень часто фотографировали. Но 31-й тоже не попал».

Если ни один ракурс не увековечил нужный дом, волонтерам приходится снимать слои краски, чтобы узнать оригинальный цвет.

«Самый нижний считаем первым. И мы любим применять реставраторскую фишку, зондаж — оставлять цветные квадратики, показывающие смену цвета слой за слоем. Сейчас многие здания в городе будто побеленные, но это начали коммунальные службы примерно в 1960-х. Не знаю, зачем. Наверное, как со стволами деревьев, когда их белят до середины и думают, что это их защитит. По двухэтажным домам видно очень хорошо: верхняя часть кирпичная, потому что туда валики и распылители не дотягивались и красили только первый этаж. Один из жильцов дома Сологуба рассказывал, что они с малярами чуть ли не дрались тогда, потому что те заливали все вместе со стеклами, и жильцам приходилось потом все это смывать».

По мнению Шошиной, в Краснодаре хуже всего выглядят многоквартирные памятники, потому что управляющие компании не имеют права их реставрировать, это должна делать специализированная организация с лицензией. А жителям сложно собрать деньги даже на проект и согласовать его в охране. Поэтому все стоит, пока дом целиком не выкупит организация, а жители согласятся оттуда съехать. Так много лет буксует реставрация «мавританского дома» на Пушкина — несколько квартир парадного фасада не в состоянии оплатить лицензированных специалистов.

Вспоминая свое присоединение к ТСФ, Шошина заключает, что причины плачевного состояния исторической архитектуры Краснодара чаще всего «чисто бытовые».

«В 2019 году я увидела в сети, как в Самаре волонтеры на пожертвования делают ремонт старинных деревянных фасадов и от одного дома начали преображать целые кварталы. Мне этот переход от безучастной депрессии к созидательному действию очень понравился. Съездила в Самару на слет координаторов, посмотрела, что и как делают, и, вернувшись, запустила соцсети местного ТСФ — так началось объединение краснодарцев, готовых своими руками и ресурсами сохранять екатеринодарские дома. На ремонт первой двери пришла Жанна Рыжкова и стала сокоординатором краснодарского ТСФ. За шесть лет костяк команды составляют с десяток активных волонтеров».

Не навреди

Шошина подчеркивает, что во многих городах ТСФ в командах есть архитекторы, реставраторы и строители. Они безвозмездно помогают знаниями и профессиональными навыками.

«Мы не называем это реставрацией, потому что мы не реставраторы. Мы ремонтируем, но соблюдая все принципы Венецианской хартии — коротенького документа вроде клятвы Гиппократа у врачей [хартию приняли в 1964 году архитекторы и специалисты по историческому наследию из 12 европейских государств, Мексики, Перу, Туниса и двух международных организаций. — прим. Юга.ру]. Там прописаны все принципы, на которые опирается деятельность любых реставраторов, — от мелочей до глобальных градостроительных вопросов. Максимально сохранять подлинное. Не ремонтировать, если объект жив, функционален и никому не мешает — пусть он остается в естественном виде. Никто же не реставрирует Афины, да? Зачем? Это вещь в себе.

Мне очень нравится, как здания выглядят обшарпанными. Все эти слои для меня романтичны. Но там живут люди, которые хотят, чтобы у них все работало, не дуло и не скрипело. И красота им вторична. Поэтому нам приходится соединять эстетику с функциональностью».

Другой важный принцип — использовать материалы и технологии примерно того же возраста, что ремонтируемый объект. Часто волонтеры формируют запасники из вещей, найденных на мусорках: люди могут выбросить межкомнатные двери, которым по 130 лет, и во многих случаях это прекрасная сухая древесина, которую сейчас нигде не купить.

«Ремонтировать столетнюю лиственницу свежей елкой — она потом усохнет и вывалится. Здесь эстетика сближается со столярными принципы, которые могут сделать процесс дешевле и качественнее. Мы знаем, где отрезать дощечку, чтобы вставить ее в старую дверь».

Хеля приводит и другой повод не использовать современное: сейчас, с развитием онлайн-барахолок и соцсетей, можно найти копию или очень похожую вещь, пусть и в другом городе. Так, например, на упоминаемой двери на Советской, 70 наружные ручки сохранились свои, а внутренние — нет. Волонтеры нашли такие же в Москве, только чуть меньше размером.

«При реставрации зданий даже большими организациями порой просто на строительном рынке покупают современные ручки совершенно не в стилистике здания. Это некрасиво, особенно если сохранились фото здания с подлинными ручками и есть шанс вернуть объекту тот вид, который задумал архитектор».

Уняв негодование, Хеля вспоминает редкий воодушевляющий случай — реставрацию небольшого модернового дома на Рашпилевской, 49, за администрацией края:

«Ручки еще до ремонта стырили, но дверь фотографировали краеведы в 1970-х. Она была покрашена несколько раз, и по следам краски, обводящим планку, даже сейчас понятно, какими были ручки. Попросили прораба использовать этот редкий шанс и восстановить ручки, он отнекивался. Обратились в охрану наследия, мол, готовы помочь, найти на барахолках, почистить, — а вам только прикрутить останется. Но часто бывает, что «проект уже согласован, извините». Мы опять к прорабу: «Это же ваша репутация!» И он сдался.

В итоге дверь ремонтировать не удалось, ее заменили на новую, но оригинальную нам разрешили забрать в запасник. А подлинную дореволюционную ручку мы нашли на онлайн-аукционе только одну, но и это большая удача, потому что она точно такая, как задумал архитектор. Вторую — копию — ребята отлили у ростовских мастеров. Историческая архитектурная справедливость в данном случае восстановлена, пусть и только с ручками, спасибо всем участникам процесса. Только представьте, когда на экскурсиях говорят: «Перед вами великолепное здание, модерн, 1903 года постройки…», а там уже ничего от этого модерна нет — двери современные железные, балкон застеклен, фасад скрыт под вентфасадом. И как тут разглядеть великолепное здание в стиле модерн?!»