Слово анархиста. Как Екатеринодар захлестнула волна политических убийств и экспроприаций

Перестрелки в центре города, угрозы купцам и убийства чиновников стали обыденностью для Екатеринодара второй половины 1907 года. Столицу Кубани захлестнула волна политического террора, где за отказ жертвовать «на нужды революции» можно было поплатиться жизнью.

Редактор Юга.ру Денис Куренов рассказывает о самом неспокойном времени в истории дореволюционного Екатеринодаре.

Эхо подавленной революции

Формальное завершение революции 1905–1907 годов не принесло социальную и политическую стабильность Российской империи. После разгона Второй Государственной думы в июне страну продолжали сотрясать акты индивидуального террора. Эту тактику применяли и раньше, но на фоне подавления массовых выступлений она обрела новую силу, превратившись в основной инструмент борьбы радикального подполья с самодержавием.

Ведущей силой, сделавшей ставку на политический террор, оставалась Боевая организация партии социалистов-революционеров (эсеров). На ее счету были самые громкие убийства эпохи: министров внутренних дел Сипягина и Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. В этот период на авансцену вышли и анархистские группы. В отличие от централизованных эсеров, они действовали автономно и часто не имели прямой преемственности с революционными движениями прошлого.

Особый размах террористическая активность приобрела на юге империи, где острая социальная и политическая напряженность создавала для этого идеальную почву. По данным историка Анны Гейфман, специализирующейся на этом периоде, с октября 1905-го по конец 1907-го годов число убитых и раненых в результате терактов госслужащих превысило 4,5 тысячи человек, а общее количество жертв по стране достигло 9 тысяч. Значительная доля этих инцидентов приходилась на Кавказ.

К 1907 году правительственные репрессии нанесли ощутимый удар по подполью в ключевых революционных центрах. Кубанская область и ее столица Екатеринодар стали для многих новой точкой притяжения. Сюда стекались как идейные революционеры, спасавшиеся от преследований, так и представители криминального мира. По иронии судьбы, это время в Екатеринодаре стало более тревожным, чем годы самой Первой русской революции.

Мишени в мундирах

Главными целями террористов в Екатеринодаре стали чиновники, полицейские приставы и рядовые городовые. Их убивали демонстративно, часто при свете дня, чтобы посеять страх и показать бессилие административной машины.

21 июля 1907 года был застрелен помощник полицмейстера Григорий Журавель. Его гибель в городе восприняли как месть одному из самых деятельных и непримиримых полицейских чинов. До своей гибели он неоднократно получал письма с угрозами от революционеров.

Для полицейских служба стала смертельно опасной. К концу лета 1907 года в городе сложилась атмосфера тотального страха: представители правопорядка не всегда решались показываться на улицах, чтобы избежать нападения. В среде чинов полиции резко выросло число нервных заболеваний. Многие либо подавали в отставку, либо попросту отказывались выходить на службу и замещать своих убитых предшественников.

Утром 21 сентября 1907 года правитель канцелярии начальника Кубанской области Семен Руденко шел на службу. Когда чиновник начал подниматься на крыльцо своего ведомства на углу Штабной (ныне Комсомольской) и Красной, убийца, следовавший за ним, выстрелил ему в затылок. Руденко упал, но попытался встать. Террорист произвел еще три выстрела и бросился бежать через двор Армянской церкви (она располагалась рядом, ближе к улице Графской, ныне Советской), отстреливаясь от пытавшегося его остановить сторожа. Раненого Руденко экстренно доставили в больницу, но через четыре часа он скончался.

Главным подозреваемым в этом дерзком убийстве стал Александр Морозов — анархист-террорист (по другим сведениям, боевик-эсер), которого полиция считала причастным к целой серии экспроприаций [хищение средств революционными группами с целью финансирования своей подпольной деятельности. — Прим. Юга.ру] и убийств. В революционной среде Морозов был известен как неустрашимый и умелый конспиратор, при этом не чуждый эпатажа. Разыскиваемый жандармерией, он продолжал ходить по улицам Екатеринодара, переодетый «в костюм барышни, всегда в сопровождении «кавалеров», напудренный, подмазанный».

15 февраля 1908 года в своем кабинете был убит директор народных училищ Григорий Шкиль. Ответственность на себя взяли анархисты-коммунисты. В распространенных после убийства листовках они назвали Шкиля «ярым черносотенцем» и реакционером, который «вредил народному образованию» и «дурно влиял на молодежь».

Налог на революцию

Многие из полицейских, чьи имена пополняли траурные списки, погибли не в результате целенаправленных покушений, а пытаясь пресечь грабежи и вымогательства. Так, помощник пристава Иван Боняк был убит, когда вмешался в экспроприацию у купца, а урядник Елисей Захарченко погиб в перестрелке с налетчиками. Это не было случайностью: второй главной мишенью революционеров стала торгово-промышленная прослойка Екатеринодара.

Подпольщики обложили город настоящей данью. Письма с угрозами и требованием внести определенную сумму «на дело революции» приходили купцам от самых разных сил: эсеров-максималистов, анархистских групп с громкими названиями вроде «Кровавая рука» или «Черный ворон», армянских боевиков из организаций «Гнчак» и «Дашнакцутюн». Для большинства предпринимателей сопротивление означало верную гибель, а обращение в полицию могло сделать только хуже. Тщетность такой защиты наглядно показала история торговца Макара Купцова. Когда он сообщил в полицию о требовании уплатить 5000 рублей, была устроена засада. Но анархисты, кем-то предупрежденные, на встречу не явились, а вместо этого прислали Купцову новое предписание — уже на 10 000 рублей, подкрепленное смертным приговором. Торговец был вынужден спешно бежать из Екатеринодара в Москву.

Многие предприниматели предпочитали платить революционерам. Среди них был владелец посудного магазина Онисим Бабак. 14 декабря 1907 года, когда он с женой и приказчиками возвращался домой, дорогу им преградили трое анархистов с браунингами. Они забрали у торговца кошелек, часы и ценные бумаги на общую сумму 1400 рублей. Когда Бабак попросил вернуть хотя бы документы, один из налетчиков бросил: «Сначала мы их разберем и, если будут нам не нужны, возвратим. Слово анархиста!» Обещание было сдержано: ночью паспорт подбросили торговцу во двор. На следующее утро Бабак долго размышлял, идти ли в полицию, но, вспомнив судьбу других, отказался от этой идеи и вместо этого стал обдумывать, на какой товар поднять цену, чтобы компенсировать убытки.

Дерзость революционеров иногда доходила до того, что они переставали соблюдать даже видимость конспирации. Не застав дома гласного (депутата) городской думы Федора Фабриченко, налетчики, не таясь, явились прямо в здание думы. Они прервали заседание, сопроводили политика домой и потребовали деньги. На вопрос Фабриченко, куда уходят такие огромные средства, ведь они «весь город податями обложили», экспроприаторы ответили, что раздают их «бедным, в тюрьмы, безработным, больным».

Торговая жизнь в городе постепенно замирала, многие купцы закрывали лавки. Некоторые, как барон Штейнгель (владелец кирпичного и маслобойного завода), которого «разбойники чуть ли не ежедневно бомбардировали требованиями о выдаче денег», уезжали из Екатеринодара. Городская дума даже постановила выставить по одному вооруженному городовому на два квартала, возложив финансирование этой охраны на самих же домовладельцев.

Под чужим флагом

Революционная романтика и видимость легких денег привлекали и тех, кто был далек от политики. Громкие лозунги стали удобной ширмой, а образ бесстрашного экспроприатора придавал грабежу пафос идейной борьбы. Эту тенденцию подметил в своих воспоминаниях известный екатеринодарский врач Исай Меерович, по мнению которого за громкими названиями революционных групп часто скрывались обычные бандиты.

Врач считал, что Кубанская область всегда была неспокойным регионом, но революция дала бандитизму новый, более эффективный бренд. «Прогресс коснулся и этой отрасли, — замечал Меерович. — Идея прогрессивного объединения коснулась и разбойников. Они начали организовываться не в шайки, а в партии: у них появились «правления», «председатели», «кассиры», «печати». Доктор был убежден, что для многих грабителей флаг анархистов был лишь способом поднять свой престиж в глазах запуганных жертв. Угроза от имени целого «комитета» звучала куда весомее, чем от безымянной шайки.

Мода на революционный рэкет настолько распространилась, что привлекала не только опытных преступников, но и дилетантов. Одним из таких «косплееров» был сапожник Василий Дехтерев. Начитавшись в газетах о дерзких экспроприациях, он решил и сам попробовать себя в роли грозного анархиста и отправил купцу Алексею Коваленко (в честь его брата Федора в Краснодаре назван художественный музей) «вымогательное» письмо. Но торговец не испугался и пошел в полицию. За дело взялся пристав Журавель, который поймал горе-террориста на конверт с «куклой» — нарезанной бумагой вместо денег. Окинув взглядом задержанного, Журавель вынес вердикт: «Хлопцы, да из него анархист-террорист, как из говна пуля».

Слухи о наживе под флагом революции были настолько распространены, что в эту опасную игру ввязывались даже подростки. Так, например, 15-летний Федор Денисов отправил крестьянину Панкратову письмо с требованием 100 рублей под угрозой смерти. Чтобы придать своему посланию солидности, юный вымогатель сделал на письме фальшивую печать, приложив к бумаге пятак стороной с изображением орла. Но и эта хитрость не помогла: его поймали, и суд, отнесясь к угрозе убийством со всей серьезностью, приговорил подростка к двум с половиной годам тюрьмы.

Ответный удар

К началу 1908 года волна террора достигла своего пика, но одновременно появились и признаки перелома. Власть, до этого казавшаяся парализованной, перешла к тактике системного подавления революционеров.

Ключевой фигурой в этом процессе стал полковник Федор Засыпкин, прибывший в Екатеринодар инкогнито из Тифлиса в октябре 1907 года. Он возглавил специально созданное местное отделение политического сыска, знаменитую «охранку». Вместо хаотичных облав и засад полиция под его руководством перешла к планомерной работе: внедрению агентуры, сбору информации и проведению точечных операций.

Результаты не заставили себя ждать. Уже к концу 1907 года было арестовано 48 членов различных анархистских групп, ликвидирована группа «Анархия», задержаны 74 члена Северо-Кавказского Союза анархистов-коммунистов, 43 эсера-максималиста и 5 социал-демократов.

Новый наказной атаман Михаил Бабыч, в свою очередь, публично объявил о намерении «принять все меры к полному уничтожению в городе преступных лиц».

Задержанных революционеров ждали скорые суды. Так, 11 апреля 1908 года троих анархистов, включая убийцу директора народных училищ Шкиля, казнили через повешение. Других участников подпольных групп отправляли на каторгу и в тюрьмы на долгие сроки.

В докладе начальнику Кубанской области от 19 мая 1908 года сам Засыпкин подводил промежуточные итоги: «Почти прекращена деятельность целого ряда преступных организаций, прекращен террор, грабежи и вымогательства, обнаружен целый ряд важных преступников, из которых многие уже повешены». Неслучайно атаман Михаил Бабыч считал, что «наступившим спокойствием в области он обязан исключительно полковнику Засыпкину». К концу 1908 года в Екатеринодаре воцарились, как писали в отчетах, «покой и благочиние».

В статье использованы материалы из книги Игоря Сирицы «Криминальный Екатеринодар», вышедшей в 2024 году в издательстве «Традиция». В ней рассказывается о «беспрецедентных преступлениях, громких происшествиях, пикантных интригах, скандалах и курьезных случаях» в истории города. Книгу можно купить на сайте издательства.