Бестселлер 2006-го имеет вроде подзаголовка "Повесть о ненастоящем человеке". Успех был изрядный – в основном, благодаря мощной рекламе. Эксперты не могли решить, литература ли это. Год спустя автор получил антипремию "Полный Абзац" (дается самым сомнительным достижениям года) сразу за "Духless" и Media Sapiens.
Фильм весьма задержался в производстве (сообщают, что съемки шли в 2009-м, сценарий переписывался девять раз) и рабочим названием уже имел "Конец гламура". Ясно, сколь сильно он опоздал. Приходится повторяться: период гламура не отпели – презрели уже года три как.
Но дело даже не в опоздании. Дело, простите очевидное, в сущности – героя, проблематики, книги, фильма. Если они настоящие – они на все времена. Синтетика в искусстве обманывает только совсем неразвитых и слишком скоро "идет катышками", как на дешевой вязаной кофте. Надо ли говорить, что "ненастоящий человек" тоже должен быть выписан убедительно?
Повесть Минаева мне кажется бедненьким произведением во всех смыслах. Страдания топ-менеджера какой-то фирмы, торгующей овощными консервами (это в фильме его вознесли до банкира и пентхауса), поданные от первого лица, увлекли преимущественно молодежь, которая все эти годы училась жить по советам глянцевых журналов и прочей рекламы.
Автор (и редактор), допускающие фразу о несчастных потерянных людях рождения 1970-76 годов "Поколение Франкенштейнов, пожирающее своих создателей", – должен быть дисквалифицирован навсегда, поскольку такую ошибку в таком монологе нельзя списать на лирического героя. И пара-тройка удачных метафор вроде "официанта, снимающего серебряный колпак с тарелки, на которой лежит томик Достоевского", книгу не спасают.
Впрочем, гораздо более существенная ошибка – надеяться, что вменяемая публика за пределами Садового кольца захочет/сможет себя идентифицировать или сопереживать страданиям столичного лощеного проходимца. (Без осуждения даже говорю, в терминологическом смысле: ну есть же у нас бары "Проходимец" – не для жуликов, а для легких шагом.) Или даже завидовать ему. Бабки, телки, кокаин – рай для пэтэушников со степенью MBA (Master of Business Administration – магистр делового администрирования) – пусть этого слова теперь и нет, но как определить людей, которые еще "меньше", нежели образованцы? Они, возможно, купили книжку; цель автора с издателем достигнута. Даже если они скоротают вечерок в кинотеатре – что получат?
Вопрос риторический. Ожидания, что создатели фильма оттолкнулись от повести дабы приблизиться к жизни и искусству, не оправдываются. Наоборот, картина Романа Прыгунова двинулась в сторону еще большего соответствия канонам гламурной отечественной, пардон, киношки, которые давно осмеяны критикой и публикой как совершенная чушь, фальшь и банальность.
Это понятно: кино – зрелище, оно должно впечатлять, отсюда интерьеры, ракурсы, мелькающие цветовые пятна, пресловутый клиповый монтаж. Не должно быть ни секунды остановки – авторам кажется, что так передается ритм жизни и спешка чувств. На деле выходит иначе – пустота, умноженная на пустоту.
Второй и основной признак такого рода произведения – главный герой. Вроде и бездуховный ("Духless" – новообразование, где less с английского означает "меньшее количество", "меньший"), так как играет по общим правилам: жизнь удалась, если удовлетворено тело и инстинкты, – но в закадровом монологе демонстрирует нам полную адекватность культурной норме. Понимает порочность своей – и этой – жизни, все видит, всех осуждает. Однако на Онегина/Печорина, как ни стараются создатели фильма (есть даже не просто противный француз, но практически "французик из Бордо"), никак не тянет.
Ибо Макс (хороший артист Данила Козловский, а настоящей роли для него в кино все нет и нет) – один такой якобы умный, содержательный, проницательный, тогда как в классической русской литературе свою правду имели и прочие персонажи. Здесь же все вокруг Макса – тела (часто голые), слова (часто матерные), функции, элементы декора, маски. В том числе, девушка Юля, якобы "природная", настоящая, дающая герою альтернативу. А по сути – выдуманная, да не без конъюнктуры: и привет акционистам "Войны" очевиден в группе "Краски", и намек на "подлинно креативный класс", который стоит на баррикадах. В итоге получается попытка гламура прикарманить протест. Сие новость, разумеется, лишь для отечественного кино; может, поэтому столь дико, нелепо, даже визуально неубедительно…
Баррикады понадобились для осовременивания сюжетной истории. Еще придумана линия онкологического курящего (разумеется, в туалете детского заведения) мальчика лет девяти – слезоточивая и спекулятивная. Еще – линия помойки-свалки, на которой в буквальном смысле оказывается наш Максим Евгеньевич из-за своего плохого поведения (что странно, ибо моральная состоятельность героя продемонстрирована даже с избытком). Еще… остановлюсь, поскольку нет смысла искать разницу между неинтересной книгой и пустым фильмом.
Последний таков, поскольку забыл главную истину искусства: в нем важен только автор. Я, разумеется, далека от мысли сравнивать Романа Прыгунова и его продюсеров Петра Анурова, Дмитрия Рудовского, Федора Бондарчука с их героем. Но если прежде в фильмах некоторых столичных режиссеров (иногда – папенькиных сынков) перед внезапной дольче витой, которая свалилась в "тучные двухтысячные" на московскую богему, ощущалась большая восторженная растерянность, то теперь она выглядит неумно и цинично. Просто способом срубить бабла, даже и не очень веселым.
Роман Прыгунов дебютировал ровно десять лет назад такой же холодной и бессмысленно-дизайнерской картиной "Одиночество крови"; вот цитата той поры: "Я хотел снять фильм о красивой женщине в необычной для нее ситуации. Современный качественный русский фильм без единой строчки о душе и истине". Затем сделал фильм "Индиго", который я не видела, а потому молчу. И вот снова – "без единой строчки о душе и истине".
Бездуховность, бездушие золотой молодежи и офисного планктона – такой же миф и такая же правда, как лень и пьянство, широкая душа и готовность к подвигу нашего народа. Увы, картина не дает возможности говорить о скудных духом, о вине и беде таких вот персонажей, как Макс, да и вообще о чем-то серьезном – получается шишка на ровном месте и вода в ступе.
Онегин был премерзким типом – друга убил ни за что, никому ничего хорошего вовсе не сделал. Но его увидел и почему-то оправдал для потомков Пушкин. Погодим, вдруг появится режиссер, который позволит нам всплакнуть над судьбой вчерашнего банковского важного клерка, ныне валяющегося на городской свалке в исключительно белой сорочке и без единого пятнышка костюме, в заранее отобранном сухом мусоре…
