Три истории о потерях и обретении переплетены повествованием и предъявлены так, что забываешь о кино. Молодая женщина теряет мужа, мать – детей, девочек-близняшек, маленький мальчик – отца. Для каждого из них эти потери просто сокрушительны.
Сигарев спрашивает: и как дальше жить? Да и возможно ли в принципе? Взрослые люди знают, что мы все умрем, и смиряются с уходом, скажем, пожилых родителей. Этот нормальный, естественный порядок вещей Сигарев оставляет за кадром. Он говорит о ненормальном.
Ненормальное здесь – двух видов.
Одно связано с жизнью людей рядом с другими людьми; это называется обществом или социумом. А надо бы называть – обще-житием. Понятия такого у нас, увы, почти нет – не воспринимаем со-существование на земле с другими людьми как общую жизнь; слово "солидарность" у нас тоже совсем из другого ряда. Сигарев не исследует, а просто показывает наше самое обыкновенное обще-житие. Следствием которого – увы, слишком часто – становится смерть преждевременная и, так сказать, неправомочная.
Человечество не научилось беречь себя. Во всем мире матери теряют детей, дети – родителей, возлюбленные – любимых. Везде случаются разбойные грабежи, автомобильные аварии, самоубийства от безвыходного положения. В этом фильме показан отечественный вариант социума – действие происходит в каком-то невыраженном маленьком городке, или очень отдаленном районе большого; вот типовые хрущобы, вот деревянный дом с подполом, руины какого-то заброшенного производства…
Все, повторю, обыденное, хорошо знаемое. Неприглядное. Посреди таких интерьеров и пейзажей неудивительны ни жуткое пьянство, ни драка в электричке, ни трусливое молчание окружающих, ни блудливые глаза юноши-убийцы, ни отчаянные попытки главы семейства выиграть деньги в автомате (заработать-то невозможно), ни вич-инфицированнность, ни убогий примитивный быт – хоть бы одна книжка мелькнула в кадре... Всему этому запредельному удивляться не приходится; мы свыклись, а надо бы вопить: некультурная среда не гуманизирует личность, обычно оставляет ее неразвитой. До преступления против себя или других недалеко.
Мы не вопим. Не знаем другого; знаем: не изменить. А главное – бываем счастливы и ЖИВЫ в любой ситуации: таков человек.
Из людей состоит народ; в последние годы статистика сообщает о вымирании русских – и еще некоторых народов, населяющих нашу большую страну. Страна, создается ощущение, пустеет (иммиграцию оставим за скобками, эмиграцию учтем) – если не "на глазах", то "перед мысленным взором". Продолжительность жизни мужчин ужасающе низка; стариков больше, чем детей. Ученые толкуют цифры в меру своей гражданской и интеллектуальной честности, а также профессиональной способности видеть частное и общее одновременно.
Самые смелые и откровенные вот уже стали говорить (или журналисты дали им возможность сказать печатно) о геноциде народа, осуществляемом властью. Момент тонкий; да и научные определения разнятся с бытовыми, а мы сейчас с вами толкуем на бытовом языке. Этот геноцид в любом случае, к счастью, не "горячий", как в сталинские годы. Да и можно ли так квалифицировать ситуацию? Есть ли она результат целенаправленных действий какой-то верхушки (тогда геноцид)? Или же вымирание народонаселения от морального и физического неблагополучия есть итог преступного бездействия, вернее – действий исключительно в свой карман, алчных властей? Тогда не геноцид, хотя от этого не легче.
Но, сдается мне, надо бы говорить о самоубийственности нации. Во-первых, катастрофа, которую все ощущают ("Так дальше жить нельзя"), слишком обширна и глубока, чтобы винить в ней только чиновничий и/или олигархический класс. Во-вторых, равнодушие к собственной жизни – воля, удел и примета самоощущения личности, а вовсе не указание и не принуждение откуда-то сверху.
На "Кинотавре", перед российской премьерой своей картины, уже получившей гран-при "Золотая лилия" и приз FIPRESCI на фестивале goEast в немецком Висбадене, Сигарев вышел к микрофону и сказал залу, что это первый показ его работы на родине. "Это очень русский фильм, – сказал он, – и только вы его поймете правильно". (Забегая вперед – фестивальные люди поняли, жюри подтвердило наградами за лучшую режиссуру, за операторскую работу Алишеру Хамидходжаеву; ну и приз Гильдии киноведов и кинокритиков последовал).
Так вот, Сигарев сделал глубоко национальную и патриотическую картину о том, как и чем жива нация. Получается, и это ощущение пробивается сквозь мрак и трагедию, народ жив не бытом, не материальным, не идейными или идеологическими максимами или штампами (уж тем более не телевизором), не законами социума, не трудом, не верой – а глубоко интимными вещами. Это не имеет физического выражения в реальности (даже вера имеет некое представительство себя: храм и Церковь) – а фильм это сделал зримыми.
Это – наша связь с любимыми людьми. Единственное, что подтверждает нашу собственную немертвость.
Потеря любимого человеком воспринимается как ненормальность – жизнь рушится. Именно на этом ненормальном и сосредоточен Сигарев, который показывает, как оно трансформируется или воплощается в запредельном. Что происходит внутри человека, у которого отнят другой человек? Происходит раздвоение личности. Половина тебя остается прежней и совершает какие-то рутинные действия. А другая половина постоянно находится рядом с умершим. До такой степени, что твой умерший для тебя жив.
Вот говорят, что кино – сновидческое искусство. А уж покойник живьем – просто штамп, непременный ингредиент каждого второго фильма; коммерческий кинематограф вовсю спекулирует на теме смерти и памяти ради своей выгоды.
Сигареву удалось невероятное – он показал въяве даже не сон, а невыразимые чувства, желания, обрывки мыслей человека, находящегося в запредельном горе. Причем человека – важно – с детской душой: чистой, неопытной, ненатруженной работой сознания. Показал так, что зрителю ничего не остается, как начать смотреть внутрь себя и думать о Высшем или Параллельном.
Бог не является к нашим несчастным героям – но к ним возвращаются их любимые. Василий Сигарев в тот момент, когда писал сценарий, мне кажется, совершенно превратился и в этого мальчика без отца, и в эту мать без детей, и в эту женщину без мужа. А потому, во-первых, смог представить себе и нам одинаково равными и совершенно невероятные, и самые нормальные их действия (если под нормой считать ножом по венам).
А во-вторых, большим талантом автора и режиссера, Сигарев нашел детали такой реалистической мощи, что буквально заставляет нас, хотя мы и не верим своим глазам, поверить в видимое. Не хочу их тут перечислять, только один пример: кусочек мыла, который гоняют в тазу мертвые (?) девочки, когда их купает убитая горем и счастливая возвращением детей мать…
Но это не все. Актеры вместе с режиссером не оставляют нам шанса на безучастие. Ольга Лапшина (мать), Яна Троянова (молодая женщина), Евгений Сытый (отец), а также Анна Уколова, Яна Сексте, Дмитрий Куличков и все остальные играют так, что мы доверяем героям, а значит – их поступкам и вообще всему, что с ними происходит. Эта фраза кажется банальной, однако уже и не припомню, когда писала такую в рецензиях. Конечно, кроме упомянутого оператора Алишера Хамидходжаева, тут необходимо назвать художника Людмилу Дюпину, а также Студию Петра Горшенина Fx Design Group InT, специалисты которой сделали пластический грим, – без их мастерства ощущение полной тоже не случилось бы.
Но Сигарев главный – он обеспечил правду искусства. В фильме "Жить" достаточно и чисто формальных режиссерских кунштюков, и полноценных метафор, и оригинальных, не вербализуемых в одной фразе, художественных образов. Например, все, что связано в картине с автоматизмом и механистичностью жизни, с ее кукольностью, отсылающей, как ни странно, даже к гламуру (развитие темы, присущей творчеству Кире Муратовой), требует отдельного большого текста. Все в картине демонстрирует нам сильного и оригинального постановщика. Он преодолел некоторую искусственность своего дебюта – фильма "Волчок", который именно своей заданностью оставлял ощущение полного мрака.
Теперь, несмотря на весьма жесткие сцены, такого впечатления нет. Герои решают свою судьбу по-разному, но как послание взрослого автора своим зрителям встает во весь экран в самом финале огромное – ЖИТЬ.
