Дилогия Ильи Ильфа и Евгения Петрова про Остапа Бендера – столь же любимое читающей публикой произведение, как "Мастер и Маргарита" (при всей разности судьбы этих романов). Именно на эту народную любовь, очевидно, и делали ставку продюсеры новых экранизаций. Продюсеры ошиблись, как ошибаются те люди, которые думают, что любовь нетребовательна.
Сериалы по этим произведениям (а также "В круге первом", но о нем в следующий раз) доказали: скала настоящей литературы, подлинный текст, требует альпиниста, а не верхолаза. Скульптора, а не ваятеля фигур типа "Девушка с веслом". Выражаясь совсем уж попросту: такая литература для более-менее адекватного (буквального не бывает, все помнят) перевода на экранный язык ждет художественной концепции, гораздо большего времени на производство (а соответственно, средств) и высочайшего профессионального уровня всех постановщиков.
"Золотой теленок" оказался неудачен, увы, абсолютно по всем параметрам (о многом уже говорилось другими рецензентами, не стану повторяться), мне кажется, из-за продюсерских ошибок. Что странно – компания "Централ партнершип" – одна из самых мощных нынче фильмопроизводящих структур, у нее уже огромный опыт самых разных проектов. Продюсеры Первого канала в характеристиках не нуждаются. Почему Ульяне Шилкиной до такой степени не помогли – загадка.
А вот почему ее выбрали для сериала – не вопрос для тех, кто видел дебютную картину Шилкиной "Ничего страшного" (2000; в 1999 она закончила ВГИК, мастерская Владимира Хотиненко). Эта блестящая экранизация рассказа Виктора Пелевина – гомерически смешная, "черная", умная, стильная во всех смыслах – обещала появление художника осмысленного и сильного. Пара фактов биографии Шилкиной (скажем, во ВГИКЕ ушла от мастера, к которому поступала, поняв, что он немножко "остался в песне", – редчайший случай. Еще Ульяна – мастер спорта по каратэ) подтверждали эти ожидания.
И вот мы видим произведение, буквально рассыпающееся на кусочки. У режиссера (еще раз скажу: не знаю, какова была творческая составляющая продюсеров в данном случае, Шилкина в интервью говорит, что не вмешивались) не хватило мужества "забыть" всю предыдущую бендериану и сделать что-то совершенно свое. Происходящее то и дело заставляет соображать, где такое видено – у Захарова или у Гайдая? Фильм Швейцера при этом даже не всплывает, так как до этого шедевра нынешний одноименный не поднялся ни в чем.
А ведь рудименты и атавизмы своего взгляда есть – те самые анимационные вставки, которые так раздражили многих. Шилкина, прекрасно сочетавшая игровые сцены и анимацию в упомянутой короткометражке "Ничего страшного", попыталась развить идею. Не смогла (или не дали?): рисованых фрагментов мало, их появление никак не мотивировано, поскольку есть еще и игровые ретроспекции, и сны.
Клочковатость в огромной степени порождена еще и дерганым, неграмотным монтажом. И удивительно негармоничной операторской работой. Все снято по-разному, многие куски – почти любительски. Нет ни одного кадра-символа, ни одной запоминающейся "картинки" – завершенной, как афоризмы в тексте Ильфа-Петрова. Удивительно использовано такое мощное средство, как крупный план, – главный герой получает один-два чуть ли ни в последней серии, а до того – один лишь Корейко.
Кстати, петербургский артист Алексей Девотченко настолько гениально работает в театре, что кинематограф его темперамента и силы попросту боится; до сих пор он мало получал достойных себя ролей (наиболее заметным стал его пленный немец в "Бараке" Валерия Огородникова). Александр Иванович Корейко – с одной стороны, блондинистый Гитлер, с другой – мышь белая, безнадежная; острый, но толком не завершенный образ. Без сомнения, все равно Корейко – самая большая актерская удача нового "Золотого теленка", и можно лишь сожалеть, что и тут мы видим актера самого по себе, а не частью ансамбля.
Который вообще не мог сложиться, потому что ролей фактически нет – есть набор эпизодов. Ибо сценарно сериал выстроен почти как череда анекдотов – будто фрагментов даже не романа, а знаменитых записных книжек Ильфа. Вероятно, в модном жанре роад муви – да только какая дорога без простора? без общего настроения? – его и написал Илья Авраменко. Который, к счастью, получил возможность использовать и те куски, которые Швейцер читал лишь в "самиздате" (кавычки потому, что, полагаю, Швейцер мог читать и в рукописи) – и, признаем, многие такие нехрестоматийные эпизоды и фразы стали замечательным открытием.
Но энциклопедии советской жизни рубежа двадцатых-тридцатых не вышло. А раз так, то не очень понятно – зачем сериальная форма? Сделали бы очередной фильм о приключениях жуликоватого, но обаятельного господина на полтора часа, и довольно.
В третий раз скажу: не знаю роли продюсеров. Видимо, хотели и на елку влезть, и не ободраться. Дешевизна (в обоих смыслах этого слова) проекта просто, извините, прет из каждого кадра, несмотря на присутствие натуральных узбекских верблюдов у себя на исторической родине, несмотря на изготовление двух "Антилоп Гну" и достроек на натуре. На залихватский текст пригласили дебютантку, которая не смогла отказаться (другой вопрос, что правильно сделала), заманили звезду – и решили, что тарелочка с голубой каемочкой у них в руках.
Почему же, в конце концов, она пролетела мимо? Ответ – в герое. Олег Меньшиков играет столь удручающе, мне кажется, прежде всего потому, что они с режиссером и сценаристом не решили – кого играть. Хорошо словами изничтожать абсурд и глупость советскости и советчинки (как и вечные пороки людей) – но в драматургическом произведении надобен герой. У Гоголя, мы помним, жуликам в центре повествования противостоял сам автор и его невидимые миру слезы, пусть и за кадром. Ильф же и Петров вывели не жулика. Они портретировали живого человека – предпринимателя, который не совпал со временем. Миллион в дензнаках или даже в золоте бесполезен при определенном устройстве жизни – или при недостаточной адаптации персонажа к ее правилам (эпоха партмаксимума заканчивалась, наступала эпоха партийных бонз и новой советской буржуазии – нет никакого сомнения, что Корейко скоро стал бы легальным – до тридцать седьмого, как минимум).
Ильф и Петров обрисовали государственное устройство, при котором мерилом успеха не служат деньги – этот всеобщий всегдашний успеха эквивалент. С одной стороны, получилось бес-человечное время, отрицающее индивидуума и индивидуальное. А с другой – авторы не забыли, что деньгами в жизни измеряется не все. Паниковского не вернуть, а Шура Балаганов с полсотней тысяч как был вором – вором и остался.
Но главный – Бендер. Большинство из нас ловило кайф от его похождений в застойные годы, когда миллион был чем-то совершенно абстрактным. В отличие, скажем, от недостижимого для абсолютного большинства советских людей Рио-де-Жанейро, который действительно олицетворял миф о заграничной жизни. Нам ничего не оставалось, как воспринимать Остапа достаточно холодным игроком, которому процесс важнее результата. Мы идентифицировали себя с ним: каждый знает итог своей жизни, но каждый старается хоть на минутку перехитрить судьбу. А то, что все советские люди были обманщиками, уже хорошо известно.
При этом обманщик Бендер был "за нас" и сам по себе так обаятелен, что мы ненавидели сумасшедшего Кису Воробьянинова за бритву в его руке и румынских погранцов, которые не дали Бендеру достичь Рио.
Что же нынче? Нынче мне, например, ясно, что Остап опередил свою эпоху. Он был бы миллионером нашего времени – времени сбора и обработки информации с целью дальнейшей ее продажи.
А вот Илья Авраменко и Ульяна Шилкина, кажется, ничего такого не придумали. И артист Олег Меньшиков изображает Ничего. Ни Бендер-интеллектуал Юрского, ни Бендер-артист Миронова, ни Бендер-плебей Гомиашвили… Почти такое же Ничего, названное загадочным, Меньшиков сыграл в "Статском советнике"; тенденция, однако. Каков же будет Юрий Живаго, этот интеллигент в революции? Страшно себе представить, ведь эта роль, по сути, либо реабилитирует нашего кумира, либо окончательно его низвергнет. Но с Ульяной Шилкиной Олег Меньшиков продолжает сотрудничество – на ее новом проекте "Экватор" (кстати, "Централ Партнершип").
В лучшем случае, меньшиковский Бендер – человек, который не лезет (в смысле: не помещается) ни во что формальное. Эту спасительную трактовку я подхватила, как соломинку, в самом последнем кадре фильма. Там, где усталый Остап Ибрагимович – впрочем, и Зося, – идут в ЗАГС со скрещенными сзади руками. Совершенно по-зековски.
Но тогда получается, что милейший Адам Козлевич, сказав: "Так надо", железной рукой механика по авто загнал командора в счастье.
Отвратительно сплющенные, быстро семенящие титры не дали увидеть нам финальный взгляд будущего управдома.
__0ueyhw6.jpg)
