Как быть раздетым в одежде и стать точкой в огромном зале. Интервью с клоунами Cirque du Soleil

Артисты шоу TOTEM от Cirque du Soleil уже три недели выступают в Сочи. Портал Юга.ру пообщался с самыми трогательными участниками шоу — клоунами Джоном и Мишей.

Миша, «грустный рыбак»

Михаил Усов работает в шоу TOTEM уже семь лет и отдыхает только по понедельникам. Он родился на Украине, учился в Москве, накладывает грим 30 минут — а еще 10 минут готовится к выступлению морально.

Вы давно не были в России?

— Да, 13 лет. Последний раз я здесь был, когда работал в цирке на Цветном бульваре — у Максима Никулина. До этого 14 лет работал в труппе клоунов «Микос», а еще раньше, в Советском Союзе, учился в Москве в Измайловской цирковой студии.

Как вы выбрали свою профессию?

— Мне кажется, что не я ее выбирал, а она меня. Я вообще ничего не делал для этого. У меня обыкновенные родители, инженеры-строители, и до 14 лет я вообще не знал, чем мне заниматься. Учился я плохо, потому что мне было скучно в школе. И вот я отправился в ПТУ поступать, а на остановке, куда я приехал, стоял совершенно лысый человек с портфелем. Он сказал: «Ты будешь вольтижером!» В общем, он пригласил меня таким образом в цирк — у него был цирковой кружок. Ему даже пришлось меня уговаривать. И когда я туда попал, я понял: вот я теперь попал. Это мой мир. С 14 лет я клоун, а с 16 — профессиональный клоун. Первые гастроли были в Казахстане.

У вас есть какие-то образцы для подражания, возможно, люди, у которых вы черпаете вдохновение?

— Обожаю Вуди Аллена, Чарли Чаплина и Славу Полунина. У Полунина я научился паузе, когда ничего не надо делать. Просто стоять и смотреть. Все остальные клоуны много шутят, чтобы было смешно, — а у него такого нет, он трогает глазами. Я очень долго искал этот взгляд и вообще пытался понять, где он так научился. Естественно, я у него лично ничего не спрашивал, познакомился с ним только год назад в Японии, когда он приезжал смотреть наш ТОТЕМ. Но сам этот принцип ничегонеделания, действия без действия — меня это очень затронуло. Благодаря Полунину я понял, что клоунада — это больше, чем просто смешить. Ты можешь быть как картина в музее: хочется смотреть и смотреть, и пока смотришь — что-то рождается внутри.

Я читал, что с вами на гастроли ездит ваша семья.

— Да, жена оставила приличную работу в одном из банков и поехала вместе со мной по всему миру. Дети появились во время поездок — одна дочка родилась в Берлине, другая в Нью-Йорке. Одной столько же лет, сколько шоу ТОТЕМ, другой четыре года.

Как вам публика в Сочи?

— Ой, я же соскучился. Я вообще по русской публике соскучился. Я ведь играю историю — такую, немного с алкоголем… Знаете, вообще-то я играю своего папу, который едет на рыбалку. И эмоции идут наши, это мне очень нравится. Публика узнает эту роль, она ей близка.

В одном из интервью вы рассказывали об американской публике в маленьком провинциальном городке — о том, насколько чутко и трогательно вас приняли. Как это было?

— Да, это юг Америки, город Шарлотт. Этих людей у нас бы назвали колхозниками — наивные, открытые, добрые. Они сразу начинают громко обсуждать то, что увидели. Но я не могу сказать, что отличия одной публики от другой — это принципиально важно. Моя задача как клоуна — достучаться до любого сердца. Не до мозгов, а именно до сердца. И когда ты это сделал — публика уже с тобой, не обязательно дальше что-то придумывать разное для разной аудитории. Мы ездим по всему миру — и я вижу, что мир такой маленький на самом деле! У человека везде две руки, две ноги, мозги и органы восприятия.

Достучаться тяжело — и в то же время легко. То, что мы делаем, — это быть в одежде и одновременно раздетым. И когда это получается, люди видят: я такой же, как они. Это залог успеха.

А вы с Джоном работаете вместе все это время или менялись?

— С Джоном работаем года три-четыре. До него был другой партнер. Я тоже уходил: я с самого начала в шоу, но уходил и научил другого человека делать этот номер. Я передал права на этот номер, все это мы запротоколировали. Потом я уходил на 2 года, потом мой тогдашний сменщик Филипп тоже хотел что-то поделать — и мы с ним решили меняться по полгода. Это хорошая комбинация: каждый может успевать сделать что-то помимо этой работы. Это важно.

Вот у меня сейчас готовится собственный спектакль совместно с Машей Александровой из Большого театра. Клоун и балерина. Мы не знаем еще пока, где именно он будет проходить, и пока репетируем. Но я всегда с удовольствием возвращаюсь в TOTEM. Здесь семейная атмосфера, люди подолгу вместе, мы дружим.

Вы сказали, что вы передали права. Каким образом формируются юридические взаимоотношения относительно творческого продукта?

— Мне просто платят за авторские права — и все. Всякий раз, когда шоу работает без меня, они выплачивают мне определенную сумму. Я предоставил цирку видео, которое я делал еще до прихода в TOTEM, — они видят, что это действительно мой номер еще с тысяча девятьсот девяносто какого-то года. Мы подписываем документы, все очень просто. Чем мне нравится Cirque du Soleil — эта компания очень внимательно относится к соблюдению закона. Кто я, казалось бы, такой — клоун какой-то. Но нет, это важно, это интеллектуальная собственность.

Кем хотят стать ваши дети?

— Семилетняя Даша клоуном не хочет быть. Папу она, конечно, любит, ей смешно, но… Она хочет быть балериной, а еще раньше хотела быть феей, как все дети. Я не хочу давить. Клоунада — это уникальная профессия, миллиметровая: каждый день, несмотря на то что я знаю все это наизусть, открываю что-то новое.

Например, говорят, что для большого зала нужны широкие жесты, надо активнее двигаться — но нет, я открыл для себя, что можно даже в большом зале стать точкой, маленькой точкой. И когда ты ей становишься — у публики нет шанса не следить за тобой. Не нужно разбрасывать, разбалтывать энергию. Только идти на острие. Без давления. Очень тонко.

У вас каждый день сейчас идут выступления?

— По 9 спектаклей в неделю, кроме понедельника. Шоу начинается в 20 часов, нас зовут в 18:30. Но я еще не видел, чтобы артисты пришли в 18:30. Всегда что-то нужно, поэтому приходят раньше — в 15, в 16 или даже раньше.

Джон, «итальянец Валентино»

Джон Монастеро работает в команде TOTEM с марта 2014 года. Его персонаж — невыносимый турист с претензией на роль мачо. До Cirque du Soleil Джон работал в США как клоун и актер Commedia dell’Arte. Он учит калифорнийских школьников физическому театру, а по миру с ним путешествуют жена Николь и маленькая дочь Жозефина.

Насколько ваша роль близка вашему личному темпераменту?

— Безусловно, большую часть времени я не просто отличаюсь от Валентино — я его полная противоположность. В жизни я спокойный, застенчивый, обращенный внутрь себя человек. Валентино — это действительно персонаж, которого я на себя надеваю, когда приходит время выходить на сцену.

Как вы открыли в себе клоуна?

— Это интересная история: когда мне было лет 7, нас в школе попросили нарисовать то, как мы себя представляем. Все пошли по очень реалистичному пути — нарисовав себя так, как они выглядят в жизни. И только я нарисовал себя в образе клоуна. Для меня в детстве это было способом справляться с реальностью. У меня была достаточно трудная ситуация в семье — мои родители расстались, когда я был ребенком. Быть клоуном — это был мой способ справиться с детством. Я мог пойти и по другому пути, но выбрал этот — и теперь я тот, кто я есть, и там, где я есть.

В американской массовой культуре укоренена коулрофобия, боязнь клоунов. Она есть во всех странах — но в США это особенно ярко проявляется, чего стоит только творчество Стивена Кинга. Вы сталкивались с этим в профессиональной или личной жизни?

— Я делаю все-таки немножко другие вещи. То, о чем вы говорите, это скорее относится к типу «клоуна из "Макдоналдса"». Я должен со стыдом признаться, что я даже животных из шариков делать не умею. Я с этим не сталкивался в рамках выступлений, но действительно было такое, что я кому-то в светской беседе говорил, что я клоун, а на меня косились и говорили: «Ой, вы знаете, я не люблю клоунов». Но сам я всю жизнь занимался другим.

Представьте, что вы работаете в кадровом агентстве или на трудовой бирже. К вам приходит человек, который хочет понять, кто он, найти себя в профессии. Какими чертами должен обладать человек, чтобы вы ему сказали: ты должен быть клоуном?

— Самое главное — у него должна быть накопленная с жизненным опытом эмоциональная чувствительность, эмпатия. Ведь в западной традиции есть привычка смеяться над публичным унижением, глупостью, над человеком, оказавшимся в дурацкой ситуации, в то время как я стараюсь сделать так, чтобы люди смеялись не столько надо мной, сколько над абсурдностью происходящего. Способность повернуть ситуацию именно в эту сторону — именно то, что должно присутствовать в клоуне. Потому что когда человек падает и не поднимается — это трагедия, а когда человек упал, а потом встал — это смешно.

Вы уже почти месяц находитесь в Сочи. Удалось ли вам посмотреть город?

— У нас шестидневная рабочая неделя, поэтому, должен признаться, мало что видел. Естественно, мы ходили к морю, прошлись по набережной, успели съездить в Большой Сочи на открытый рынок, который меня совершенно поразил, потому что я увидел кучу специй, и фруктов, и рыбы, и других продуктов, которых я никогда в жизни не видел и не пробовал. Когда у нас будет двойной выходной в понедельник-вторник, планирую съездить в горы, в Красную Поляну.

Как у вас получается сохранять эмпатию и эту эмоциональную чувствительность в условиях шестидневной рабочей недели? Молитвы, медитации, 24-часовой сон?

— Как вы догадались про сон и медитацию? Медитация для меня — это эффективный способ замедлиться, вернуть себе себя. Подолгу это делать не получается, но я стараюсь заниматься этим ежедневно по 10–15 минут. У меня 3‑летняя дочь, поэтому больше я себе позволить не могу. Но это довольно хорошо работает — когда мы работали в Японии, у нас было 10 шоу в неделю, и даже тогда это помогало. Да, я стараюсь высыпаться, да, я стараюсь много отдыхать. Но надо сказать, что, когда я выхожу на сцену в образе Валентино, я распахиваюсь людям — и уже они заряжают меня энергией. Это еще вопрос — кто кому отдает, они мне или я им.