Это история даже более жуткая, чем балабановский "Груз 200" (детище той же студии под руководством продюсера Сергея Сельянова), потому что выглядит совсем уж безыскусно, в духе фильмов направления "Кинотеатр. doc", где doc означает "документальный". Молодые, как правило, авторы этого течения в кино, возникшего лет пять назад, берут маленькую цифровую камеру и запечатлевают жизнь, которая их окружает, "как есть". Получается свежо и даже эпатажно, поскольку у большинства из нас нет опыта и тем более привычки видеть максимально объективное, почти хронику, на экране. Эти молодые авторы не снимают, понятно, криминала – но сама наша жизнь такова, что по бытовому унижению человека воспринимается на экране как криминальная.
При этом когда мы видим то же самое вокруг себя – как бы не в счет, "не берем". Что понятно: человеку свойственно подсознательно радоваться, что он все еще жив и, значит, с трудностями справляется.
Однако в фильмах класса "Кино.doc" очень мало присутствие формы – а потому очень мало искусства, следовательно – и эмоций. Оно предназначено будто затем, чтобы информировать, но не возбуждать.
Фильм "Кремень", конечно же, – отнюдь не наблюдение за жизнью, а ее сознательное располовинивание, если можно так сказать. К рассмотрению предложен только "теневой дозор", всасывающий в себя следующий человеческий элемент.
Этот элемент – Антон Ремизов, свеженький дембель, он приехал в Москву вроде бы за девушкой, а на самом деле, объективно, – за жизнью. Москва в последние годы все чаще становится персонажем разных произведений искусства – очевидно, она настырно просит себя объяснить. Понятно, что вся Россия – одновременно почвой, зеркалом и сиротой Москвы. Ее зависть и ненависть одновременно. Но ВСЕЙ Москве конгениален может быть только новый Лев Толстой – или новый Андрей Платонов; здесь мы имеем часть.
Чрево столицы, как и полагается, ужасно – ничего нового в этом нет. Однако есть новый герой. Это не совсем традиционный лопух-провинциал с идеалами, который завоевывает себе место под солнцем, трансформируясь в захватчика. Это дикая помесь: четвертое поколение и наследник людей, из которых "делать бы гвоздей", воспитанный городом, которому всего полвека (в картине фигурирует Альметьевск – разумеется, это как бы условное название некой промышленной мрачной провинции; зайдите, между прочим, на сайт администрации Альметьевска: если бы ни мечеть, то панорама города универсальна для России) и из которого все бегут за лучшей участью.
Тут скажу, что режиссер Алексей Мизгирев родом из города Мыски Кемеровской области, так что бэкграунд своего героя знает хорошо.
Кроме того, герой – совсем молоденький, следовательно – у него в голове, о которую легко и бесследно для головы бьются бутылки, постперестроечный телевизор. А также у него за плечами – та самая наша армия.
Весь этот комплекс заранее мрачен: ни мамы-учительницы, ни дедушки-ветерана войны, которые хоть как-то "утепляли" бы образ. Впрочем, ни мамы-алкоголички, ни ее сожителя–рецидивиста в картине тоже нет.
Герой – условный чисто социальный продукт. И весь фильм, конечно же, насквозь умозрителен и выстроен. Начиная с диалогов, которые уже разнесли на цитатки, придется повторить: "Твердость не тупость", "Это не гражданка, это Москва". Продолжая разнообразными совпадениями "как в кино", которые почему-то стали у нас считаться признаком хорошо выстроенного сценария (скажем, герой наблюдает бесчинства милиционера, потом нечаянно идет наниматься в милицию – и попадает аккурат в ту часть, где сей гад служит, – прямо под его начало. И это в огромной-то Москве).
И заканчивая, как уже было отмечено, образом самого Антона Ремизова. Люди, привычные судить о кино по кино, соблазняются назвать его терминатором – но тот все-таки антропоморфен, он имел какие-то чувства и сам их у нас пробуждал. Еще почему-то вспоминают "Брата" – но Данила Багров однозначно стоит на стороне справедливости и защищает слабых от бандитов.
Новый же – некрупный булыжник (неслучайно у него детски-упрямый вид), да и только. В нем нет ровным счетом ничего, кроме траектории. Даже цели нет, потому что девушка сама по себе не цель, девушек много, а нужна бы семейная жизнь, "как у земляков". Нет понятия цели, понятия о средствах просто зияет пустым местом, ямой: этот человек не знает, что допустимо, что нет. Что, следовательно, морально, что нет. Он действует под влиянием импульса, некоего необъяснимого толчка. А то, что события складываются в такую, а не в иную, цепь – так потому, что этот булыжник попал в пращу, а не, допустим, в фундамент дома.
"В человеке все должно быть прекрасно…" – цитирует Ремизов классика, но мы видим: вся история человечества, вся культура оказались бессильны пред этим не то выродком, не то недочеловеком, не то уже продуктом цивилизации. Которая все очевиднее возвращается в каменный век – просто мы еще этого не заметили.
Надо признать, авторы фильма обеспечили одно отличие Антона от серого незаметного булыжника. Однородный и таким образом цельный персонаж на удивление притягивает наше – даже противоречиво сочувственное – внимание. Его окружение столь же отвратительно-несчастно, как он сам (разве есть мера у зверства и подлости?), а от героя, стоящего в центре, зритель всегда ждет коренных поступков. В данном случае – привычных литературно-кинематографических вариантов два: смерть героя – и покаяние героя. Перерождение.
Не случается ни того, ни другого. Он сам как есть – среди нас.
В чем, собственно, неподдельный кошмар реальности, осознаваемый по окончании фильма? Да в том, что увидав на экране беспредел, мы не знаем, как к нему относиться. Квалифицировать – как? Перед нами нагнетание драматизма и абсурда ради "морального беспокойства" общества? Или только часть ужасов нашего городка (наших городков и столиц)?
В этом смысле "Груз 200" Балабанова, как ни странно, оказывается даже более щадящей нервы зрителя картиной. Можно хоть попробовать на минутку спрятаться за статистику: ментов – сексуальных извращенцев, наверное, меньше, нежели вот таких ментов, как сержант Чахлый и рядовой Ремизов.
Впрочем, кто же их считал. А главное, попадешься на зуб или в когти такому вот троглодиту – будет не до арифметики.
Осталось сказать о режиссере Алексее Мизгиреве. Он десять лет назад закончил философский факультет Томского университета, а затем – мастерскую Вадима Абдрашитова во ВГИКе. Был режиссером-стажером на шедевре Вадима Абдрашитова "Магнитные бури", потом "засветился" в постановке сериала "Кулагин и партнеры".
"Кремень" – первая полнометражная работа Мизгирева для большого экрана – к сожалению, не совсем свободна от незначительных логических промашек. Зато в ней парадоксально много подлинного юмора – скажем, текст газетного заголовка "У Москвы есть шансы" на милицейском стенде. С одной стороны, картина чуть-чуть плоская, поскольку, повторю, свободна от осязаемой художественности – хотя там есть замечательно символичные кадры: например, проститутка в борделе при возникновении опасности свистит в милицейский, а не в какой-нибудь иной, свисток. С другой стороны, невиданное нужно мастерство, чтобы художественность при таком материале не казалась махровой.
Но "Кремень" четко документирует как интеллигентский, так и обывательский страх всех перед всеми. Документ тоже может родить сильную эмоцию.
И только те, у кого каменная башка, не боятся ничего.
Где посмотреть в Краснодаре?
При этом когда мы видим то же самое вокруг себя – как бы не в счет, "не берем". Что понятно: человеку свойственно подсознательно радоваться, что он все еще жив и, значит, с трудностями справляется.
Однако в фильмах класса "Кино.doc" очень мало присутствие формы – а потому очень мало искусства, следовательно – и эмоций. Оно предназначено будто затем, чтобы информировать, но не возбуждать.
Фильм "Кремень", конечно же, – отнюдь не наблюдение за жизнью, а ее сознательное располовинивание, если можно так сказать. К рассмотрению предложен только "теневой дозор", всасывающий в себя следующий человеческий элемент.
Этот элемент – Антон Ремизов, свеженький дембель, он приехал в Москву вроде бы за девушкой, а на самом деле, объективно, – за жизнью. Москва в последние годы все чаще становится персонажем разных произведений искусства – очевидно, она настырно просит себя объяснить. Понятно, что вся Россия – одновременно почвой, зеркалом и сиротой Москвы. Ее зависть и ненависть одновременно. Но ВСЕЙ Москве конгениален может быть только новый Лев Толстой – или новый Андрей Платонов; здесь мы имеем часть.
Чрево столицы, как и полагается, ужасно – ничего нового в этом нет. Однако есть новый герой. Это не совсем традиционный лопух-провинциал с идеалами, который завоевывает себе место под солнцем, трансформируясь в захватчика. Это дикая помесь: четвертое поколение и наследник людей, из которых "делать бы гвоздей", воспитанный городом, которому всего полвека (в картине фигурирует Альметьевск – разумеется, это как бы условное название некой промышленной мрачной провинции; зайдите, между прочим, на сайт администрации Альметьевска: если бы ни мечеть, то панорама города универсальна для России) и из которого все бегут за лучшей участью.
Тут скажу, что режиссер Алексей Мизгирев родом из города Мыски Кемеровской области, так что бэкграунд своего героя знает хорошо.
Кроме того, герой – совсем молоденький, следовательно – у него в голове, о которую легко и бесследно для головы бьются бутылки, постперестроечный телевизор. А также у него за плечами – та самая наша армия.
Весь этот комплекс заранее мрачен: ни мамы-учительницы, ни дедушки-ветерана войны, которые хоть как-то "утепляли" бы образ. Впрочем, ни мамы-алкоголички, ни ее сожителя–рецидивиста в картине тоже нет.
Герой – условный чисто социальный продукт. И весь фильм, конечно же, насквозь умозрителен и выстроен. Начиная с диалогов, которые уже разнесли на цитатки, придется повторить: "Твердость не тупость", "Это не гражданка, это Москва". Продолжая разнообразными совпадениями "как в кино", которые почему-то стали у нас считаться признаком хорошо выстроенного сценария (скажем, герой наблюдает бесчинства милиционера, потом нечаянно идет наниматься в милицию – и попадает аккурат в ту часть, где сей гад служит, – прямо под его начало. И это в огромной-то Москве).
И заканчивая, как уже было отмечено, образом самого Антона Ремизова. Люди, привычные судить о кино по кино, соблазняются назвать его терминатором – но тот все-таки антропоморфен, он имел какие-то чувства и сам их у нас пробуждал. Еще почему-то вспоминают "Брата" – но Данила Багров однозначно стоит на стороне справедливости и защищает слабых от бандитов.
Новый же – некрупный булыжник (неслучайно у него детски-упрямый вид), да и только. В нем нет ровным счетом ничего, кроме траектории. Даже цели нет, потому что девушка сама по себе не цель, девушек много, а нужна бы семейная жизнь, "как у земляков". Нет понятия цели, понятия о средствах просто зияет пустым местом, ямой: этот человек не знает, что допустимо, что нет. Что, следовательно, морально, что нет. Он действует под влиянием импульса, некоего необъяснимого толчка. А то, что события складываются в такую, а не в иную, цепь – так потому, что этот булыжник попал в пращу, а не, допустим, в фундамент дома.
"В человеке все должно быть прекрасно…" – цитирует Ремизов классика, но мы видим: вся история человечества, вся культура оказались бессильны пред этим не то выродком, не то недочеловеком, не то уже продуктом цивилизации. Которая все очевиднее возвращается в каменный век – просто мы еще этого не заметили.
Надо признать, авторы фильма обеспечили одно отличие Антона от серого незаметного булыжника. Однородный и таким образом цельный персонаж на удивление притягивает наше – даже противоречиво сочувственное – внимание. Его окружение столь же отвратительно-несчастно, как он сам (разве есть мера у зверства и подлости?), а от героя, стоящего в центре, зритель всегда ждет коренных поступков. В данном случае – привычных литературно-кинематографических вариантов два: смерть героя – и покаяние героя. Перерождение.
Не случается ни того, ни другого. Он сам как есть – среди нас.
В чем, собственно, неподдельный кошмар реальности, осознаваемый по окончании фильма? Да в том, что увидав на экране беспредел, мы не знаем, как к нему относиться. Квалифицировать – как? Перед нами нагнетание драматизма и абсурда ради "морального беспокойства" общества? Или только часть ужасов нашего городка (наших городков и столиц)?
В этом смысле "Груз 200" Балабанова, как ни странно, оказывается даже более щадящей нервы зрителя картиной. Можно хоть попробовать на минутку спрятаться за статистику: ментов – сексуальных извращенцев, наверное, меньше, нежели вот таких ментов, как сержант Чахлый и рядовой Ремизов.
Впрочем, кто же их считал. А главное, попадешься на зуб или в когти такому вот троглодиту – будет не до арифметики.
Осталось сказать о режиссере Алексее Мизгиреве. Он десять лет назад закончил философский факультет Томского университета, а затем – мастерскую Вадима Абдрашитова во ВГИКе. Был режиссером-стажером на шедевре Вадима Абдрашитова "Магнитные бури", потом "засветился" в постановке сериала "Кулагин и партнеры".
"Кремень" – первая полнометражная работа Мизгирева для большого экрана – к сожалению, не совсем свободна от незначительных логических промашек. Зато в ней парадоксально много подлинного юмора – скажем, текст газетного заголовка "У Москвы есть шансы" на милицейском стенде. С одной стороны, картина чуть-чуть плоская, поскольку, повторю, свободна от осязаемой художественности – хотя там есть замечательно символичные кадры: например, проститутка в борделе при возникновении опасности свистит в милицейский, а не в какой-нибудь иной, свисток. С другой стороны, невиданное нужно мастерство, чтобы художественность при таком материале не казалась махровой.
Но "Кремень" четко документирует как интеллигентский, так и обывательский страх всех перед всеми. Документ тоже может родить сильную эмоцию.
И только те, у кого каменная башка, не боятся ничего.
Где посмотреть в Краснодаре?
__soril6p.jpg)
