Перед объективом кинокамеры – несколько людей за тридцать. Муж и его жена Ева, состоятельные, бездетные. Алеша и Оля, попроще, с двумя детьми, но муж жену, как говорится, не хочет. Иван, богемный фотограф, живет с двумя гражданскими женами в одной квартире. Борис, товарищ всех названных мужчин, одинок. Еще есть Большая женщина: крупная телом и чином; тоже одинока. Имеются второстепенные, но важные персонажи: клоун в цирке; дебиловатая толстуха с недоумевающе-покорным взглядом Альбина, совсем из другого общественного слоя: уличная продавщица свистулек, и студентик. Есть и совсем крохотные эпизоды, но в каждом – кто-то очень и очень характерный и "точный" до последней пуговки.
При помощи таких вот персонажей, в основном своих сверстников, авторы фильма Наташа Меркулова и Алексей Чупов, а также продюсеры Юлия Мишкинене и Бакур Бакурадзе, дают изумленному от неожиданности зрителю почти полную картину синдрома дефицита удовлетворенности (по определению Бориса – сексопатолога или психолога, специализирующегося на данной проблематике). Той самой удовлетворенности, которая не требует определения "сексуальная". И которая если бывает, то, простите игру слов, полной. Как хрестоматийная осетрина со своей свежестью.
Забегая вперед: "Интимные места" нельзя назвать энциклопедией современной сексуальной жизни, поскольку в фильме нет вполне удовлетворенной пары, совпадающей с общепринятым в обществе понятным стандартом. Который, между прочим, сексуальную жизнь вычеркивает из формул "муж и жена два сапога/одна сатана". Фильм дает свой ответ на это умолчание: один из героев, счастливо изнасилованный лилипуткой-хулахупщицей, после упрека в извращенности спрашивает: "А кто не извращенец?". Абсолютная рифма к евангельскому "Бросьте в нее камень", между прочим.
Говорить об "этом" у нас до сих пор считается стыдно – несмотря на все увиденные народом фильмы, на тучу обучающих статей и соблазняющих картинок в женских и мужских журналах, а также в интернете. Будто и не было последних двадцати лет. Очевидно, голливудских красавцев и прочих моделей, как и, скажем, тинтобрассовских прелестниц, зрители никак не соотносят с собой.
С другой стороны, признаться только себе, "под одеялом", в том, что у тебя с "этим" не все в порядке, очень трудно. Это фактически жизненное фиаско. Гораздо легче найти тучу отговорок: мол, усталость большая. Или: я же ее/его все равно люблю. Или: теща подслушивает… А уж когда видишь на экране свои проблемы – ты просто в шоке. Уши краснеют, и боишься, что сидящие рядом в чем-то тебя уличат. А если рядом твоя "половинка", то и вовсе атас полный.
Премьера фильма прошла в конкурсе "Кинотавра" и, свидетельствую, зал раскололся. Картина сделана – кроме того, что с умом и чувством – очень иронично, и большинство смеялось. Одни откровенно радовались встрече с превосходным фильмом, другие смехом преодолевали собственную неловкость. Но были и те, кто надулся/съежился, досидел до конца, а потом отплевывался в кулуарах: мол, интимные места не предмет для демонстрации, а тем более обсуждений.
Оставим без злорадства и порицания этих последних. Долгие годы нам прививали мысль о том, что русская культура целомудренна. На самом деле, народная культура очень искренна и простецки-отважна, "охальна" в обсуждении подобных вопросов. Об этом среди прочего говорят "Небесные жены луговых мари" Алексея Федорченко, который изумительным образом на том же "Кинотавре" предъявил другую сторону той же медали.
Кстати, обе картины получили награды в Сочи. "Интимные места" – призы за лучший дебют, за лучшую женскую роль (актрисе Юлии Ауг) и диплом Гильдии киноведов и кинокритиков. (Все написали о том, что в момент вручения награды Чупов достал из кармана пиджака кольца и, встав на колено, сделал официальное предложение Меркуловой, и это было симпатично.) А немедленно после "Кинотавра" обе картины отправились в турне по разным фестивалям, где срывают аплодисменты и наполняют призовые корзины.
И неудивительно. О "Небесных женах…" еще поговорим; "Интимные места" сделаны с удивительным для дебютантов профессионализмом. А главное, фильм чертовски современен. Вот уже несколько лет врачи и психологи буквально вопиют: люди перестали заниматься сексом или мучаются с этим.
Причин множество: мужчин элементарно не хватает; мужики пьют; бабы болеют от тяжелого труда и непосильной жизни; представители состоятельных классов либо трудоголики, либо ни на что не годны – из-за страха потерять место, гиперответственности… Вокруг все больше, выражаясь народным языком, извините, недотраханных. Результатом мы все на бытовом уровне уверенно считаем резкий скачок агрессивности в обществе. Что и говорить о падении рождаемости и недолюбленных детях, вырастающих несчастными комплексоидами. Словом, "Интимные места" по уровню актуальности сравним разве что с "Долгой счастливой жизнью Бориса Хлебникова. Невозможность труда и невозможность телесной любви, как ни странно, лежат нынче рядом.
Вернемся к недовольным картиной. Они воспитаны не народной культурой, а школьной, восходящей к дворянской, но весьма сузившей ее. В частности, французские романы стали факультативны, причем Мопассан заменился на Гюго и Бальзака, а "Опасные связи" Шодерло де Лакло и вовсе задвинулись в программу гуманитарных вузов. Культура образованного класса действительно была гораздо скромнее народной, что связано с православием и российской историей; ее идеал и выражение – классический балет. Советский же период не оставил для разговора о сексе вообще никакого публичного места; нельзя таковым считать ни учебник анатомии, ни журнал "Здоровье", где речь шла исключительно о воспроизведении вида, – а ведь неполовозрелые юнцы трех-четырех десятилетий хихикали над этими текстами будьте нате.
Умницы Меркулова и Чупов все сами сказали в ответ этим людям (увы, остались не услышаны, ну да все постепенно), введя их аргументы в ткань повествования. При том, что перечислять-называть сюжетные перипетии фильма категорически нельзя, ибо порушится все впечатление от истории, расскажу про ее "обертона".
Социальный план и даже особая злободневность выражены в образе Большой женщины. Ее играет, как было сказано, Юлия Ауг – актриса изумительной отваги, профессионализма и царственной стати. В "Овсянках" упомянутого Алексея Федорченко, где речь тоже шла о любви душевной и телесной, что аналогично вызвало немало неприятия, Ауг играла не только женщину, но (в обоих случаях бесстрашно) мертвое тело и живое тело.
В "Интимных местах" у нее роль тела, страдающего от недоразвитости мозга. Ее героиня ханжа – предпочитает догмы правде жизни и лицемерит "во имя". Большая женщина – чиновница из тех, кого возят персональные авто. Она влияет на законы и прочие уложения в стране. Определяет, что разрешать, а что запрещать ("Искусство надо оставлять, а все остальное вырезать"). О чем можно говорить публично, а о чем нет. И все это в "заботе" о нравственности населения, которая без ее стараний будто бы рассыплется в прах.
Постулаты Большой женщины в фильме транслирует телевизор. В июне "Кинотавр" умирал от сходства ее образа и самой ситуации с определенными персонами и обстоятельствами в жизни страны; стоит ли подсказывать вам, что придуман персонаж гораздо раньше инициатив некоторых наших депутатов обоего пола? Для солидарных с охранительным мировоззрением в фильме есть убийственно разоблачительный эпизод: чиновница, проявляя свое извращенное сознание, приветствует большое количество трупов и прочего насилия на телеэкране. Мол, пусть человек боится, так он не станет кому ни попадя дверь входную открывать. Культивирование в других страха, удобного для себя, – вот чем по сути заняты подобные моральные уроды при должностях.
Но сущностный смысл фильма в том, что он сам не агрессивен даже по отношению к этой начальствующей ханже. Авторы ее жалеют и дают в финале шанс если не, извините, исправиться, то ощутить хотя бы миг гармонии. Уже немало для истинно подавленного существа. Духовные братья-сестры этой дамы, мне кажется, благодарно, хотя и незаметно, всхлипнут в кинозале…
Фильм отказывается от сатиры в пользу сочувственной иронии, а временами и подлинной комедийности. Сделано все исключительно кинематографично, часто без слов. Совещание, посвященное "прогнозу падения нравственности в России к 2020 году", буквально оголяет проблему: стрелки графиков повисают, что называется, на полшестого. Затрудняюсь описать легко читаемое бессилие "руководящих органов" в этом вопросе более внятно; ну, вы меня поймете, когда увидите сцену.
Как принято считать (спасибо дедушке Фрейду), неудовлетворенность отражается на всем нашем поведении. Авторы фильма – вместе с эстонским оператором Мартом Таниэлем ("Осенний бал", "Искушение святого Тыну") – нашли изобразительный эквивалент ситуации, когда между людьми все ясно – и все неясно, а поговорить откровенно они не решаются, тем более, что есть вещи, о которых нельзя говорить, и есть поступки, причин которых мы не знаем, а значит, не должны судить сгоряча. Так вот, изображение в фильме "гуляет" между резкостью и нерезкостью; зеркальные и полупрозрачные поверхности дробят, множат и прикрывают показываемое ровно так, как с многочисленными деликатностями и фигурами умолчания мы умеем о сокровенном сказать.
Не останавливаюсь сейчас на всем известном: в русском языке слишком мало слов для описания нашей темы. И, особенно сейчас, остра проблема нецензурной лексики. В картине соответствующие слова употребляются в обоих смыслах: как термины, что совершенно оправдано, и как ругательства. Понятно, что в прокатных копиях запиканы, в соответствии с законом, оба варианта. (Таково было единственное, как сообщил мне представитель компании-дистрибьютора, требование министерства культуры, которое, вопреки опасениям, выдало-таки "Интимным местам" разрешительное удостоверение.)
Но крупный план интимных мест особо трепетным зрителям придется стерпеть: или не ходите на этот фильм вовсе или смиритесь с "царапающими" ваш взгляд кадрами. Могу (почти) повторить "сексотерапевтический" совет Бориса: мысленно подставляйте вместо них изображения, знакомые по скульптурам-картинам в музеях, – и вы постепенно сможете даже "полюбить" на экране вид того, на что не обращаете внимания в общественной бане.
Впрочем, что я вас пугаю? Ничего ужасающего нет; как и положено искусству, "Интимные места" изъясняются метафорами разного свойства, работающими гораздо сильнее. Просто воображение излишне целомудренных зрителей играет с ними злую шутку. Иван, который фотографирует причинные места у добровольных моделей, говорит одному дядьке: "Улыбнитесь", – вот лучший пример интонации предлагаемого фильмом диалога со зрителем.
А вот другой пример. Человек в гробу лежит абсолютно голый – без лишних слов вы вспомнили о наготе, с которой мы приходим в мир и уходим из него. Или вот Ева вместо ребенка тискает тесто – "оно живое" (и обойду тут самый сильный с этой героиней момент…). Щемит в груди от жалости, и буквально на десятой минуте картины понятно, что "Интимные места" есть "обман" и провокация. Дело вовсе не в какой-то там откровенности – дело в болезненности этой нежности. И все без исключения актеры безупречно работают на это ощущение (да и вообще безупречно работают – Юрий Колокольников, Олеся Судзиловская, Никита Тарасов, Ксения Каталымова, Алексей Чупов, Екатерина Щеглова, Тимур Бадалбейли, Динара Янковская, Павел Артемьев и другие).
И еще в подтверждение известного взрослым людям: тело без чувства сраму не имет, но и окончательной радости не знает. А от обиды, нанесенной любимым, тело, если оно само себя не задавило, упадет в объятия другого рано или поздно, как бы мозг ни сопротивлялся. Интимные места без интимных чувств – не более чем предмет, например, для пирсинга: пригодно к опытам самопознания, и только.
Так за спорностью мнимых уложений и единых стандартов встает тема личной свободы, основная в картине. Важнее важного себе ее позволить. Но сколько угодно самоудовлетворяясь – даже в паре, цинично используя другого человека – полноты не получишь; такова истина. Если тебе нужен другой, будешь счастлив учитывать его интересы и твоему эгоизму придет недвусмысленный конец. Прилетит, как показано в "Интимных местах". Увидите сами.
