Вынесенная в заголовок видоизмененная цитата из произведения Александра Лаэртского — подлинный образец бюрократического устного народного творчества: если у столоначальника хорошее настроение, не грех и пошутить. Не вслух, конечно, но суть дела от этого не меняется — как рядовой гражданин, так представитель СМИ в ответ на свое обращение к тому или иному должностному лицу очень часто вместо информации получает приглашение отправиться по известному направлению. Право журналиста искать, получать и распространять информацию, как известно, закреплено в Конституции РФ (кто не верит — может заглянуть в статью № 29). Но очень часто три этих права сводятся к одному — искать и не находить общественно значимую информацию, получая отказы иногда под благовидными предлогами, а иногда — в откровенно хамской форме.
В конце прошлого года в эфире краевых компаний один за другим пошли сюжеты о безобразиях, творящихся на сахарном заводе "Кристалл" в станице Выселки. Тяжба между владельцами предприятия и местными властями тянулась долго, и все это время сотрудники краевого управления сельского хозяйства очень охотно откликались на просьбы дать ту или иную справку, относящуюся к ситуации, будь то общее количество заводов в крае, технологические проблемы, выявленные на выселковском заводе или ситуация с заготовкой сырья для переработки.
Однако в один прекрасный день должностное лицо NN — фамилию не называем по этическим соображениям, но персонаж при высокой должности — сообщил сногсшибательную новость: отныне всякое слово, выходящее из стен администрации, а также любого из департаментов, должно быть проверено, отредактировано и утверждено в пресс-службе администрации Краснодарского края.
Представим ситуацию: допустим, журналисту нужна справка, сколько сахарной свеклы было убрано в Выселковском районе в прошлом году. Он пишет запрос на бланке редакции, отправляет его в департамент, директор, выкроив несколько минут в своем рабочем графике, изучает вопрос и направляет для рассмотрения специалисту. Тот, в свою очередь, находит нужную цифру, отправляет ее на подпись директору, а затем бумаженция начинает свое неспешное путешествие в пресс-службу администрации, где специалист проверяет, согласовывает и утверждает данные, затем снова отправляет по инстанции, и только потом заветная цифра имеет шанс попасть в редакцию.
Не нужно быть специалистом в области СМИ, чтобы понять — полученные через десять рук данные придут тогда, когда они уже решительно никому не будут нужны. (Пример из личного опыта — тот же департамент сельского хозяйства очень обстоятельно и добросовестно ответил на вопрос об итогах уборки прошлого года. Правда, ровно через две недели после выхода публикации в свет, когда требуемые данные я благополучно нашла в других источниках). Но в случае с заводом "Кристалл" возмутили даже не сроки прохождения корреспонденции, а технология общения с властью: данные из департамента будет утверждать пресс-служба.
При всем моем уважении к коллегам, которые трудятся в этой структуре, нужно признать, что получается несуразность — профессионала-эксперта будет контролировать специалист по СМИ. С целью проверки компетентности экспертов? Чтобы секретные данные не вышли за пределы кабинетов? Чтобы полученные журналистом данные враги не могли использовать с целью подрыва авторитета власти и лично губернатора Ткачева?
"Вас неправильно информировали, — заверил директор краевого департамента по делам СМИ Вячеслав Смеюха. — Ничего такого департаментам не приказывали, они что-то неправильно поняли".
Впрочем, так ли неправильно поняли приказ сверху в департаменте сельского хозяйства — вопрос так и не выяснился до конца. В администрации края неофициально пояснили, что приказ наложить вето на информацию из Выселок связан с тем, что эта информация якобы касается лично губернатора и затрагивает его имидж. А имидж, как вы понимаете, дело святое — тут лучше перебдеть, чем ляпнуть лишнее.
Вообще российские чиновники перебдеть не боятся никогда — в отличие от другой крайности, они знают, что за это им уже точно ничего не будет. "Вы попросили — мы вам отказали, можете обжаловать", — это одна из беспроигрышных формулировок человека при власти.
Пару месяцев назад во время одного судебного заседания, когда в здании Октябрьского суда и на подступах к нему почему-то сложилась очень нервная обстановка, к группе журналистов, которые мирно ждали окончания процесса в вестибюле, подошел неизвестный молодой человек и потребовал немедленно убрать камеры и выйти из помещения. На вопрос — почему? — неизвестный произнес сакраментальную фразу — о причинах отчитываться не обязан, вы просили, мы отказали, жалуйтесь. Слова прозвучали откровенно издевательски — кому, а главное — на кого жаловаться, было совершенно непонятно: молодой человек был в гражданской одежде, что не позволяло идентифицировать его как судебного пристава или иного персонажа "при исполнении". На просьбу корреспондента ТВ, адресованную молодому человеку, показать документы или хотя бы представиться, последовал вопль: "Дежурный пристав! Немедленно сюда, меня оскорбляют — спрашивают, а кто я такой! Оформляйте задержание!". Чтобы не нервировать экзальтированного борца за порядок в суде, телеоператоры выключили и даже зачехлили камеры, однако молодой человек не успокаивался: указав на штатив, он потребовал немедленно убрать и его. Очевидно, хитрое устройство вызвало подозрения, не спрятан ли там микроглаз, который зафиксирует все слова и телодвижения должностного лица.
Кстати, опасения относительно съемок были вполне обоснованы — некоторые представители власти, имевшие неосторожность нахамить журналисту при включенной камере, поплатились за это своими должностями. Летом прошлого года съемочная группа ГТРК "Кубань" снимала эпизод о вопиющем случае в одном из райотделов милиции, где беременную женщину заковали в наручники. Сотрудник милиции, чересчур нервно отреагировавший на приезд прессы, через несколько часов предстал в сюжете перед многомиллионной кубанской телеаудиторией во всей красе своего праведного гнева. А на следующий день в ГУВД сделали выводы о его профнепригодности.
Разумеется, не каждый чиновник, не желающий сообщать что-то журналисту, откажет ему напрямик — для этого есть и благовидные поводы. Например, судьи часто используют уловку — в кабинете, где будет слушаться дело, нет места, процесс в принципе открытый, но увы — сами видите, какая теснота! Иногда такие рассуждения даже сопровождаются милой улыбкой.
Еще один способ замотать дело — классическая тактика бюрократа: журналисту сообщают, что нужного человека нет на месте, только что был и весь вышел. И неизвестно, когда будет. Но если настырный журналист все же поймает ответственного товарища, он изобразит на лице гражданскую скорбь и попросит — догадались? — письменный запрос на бланке редакции. А далее схема, описанная выше — путешествия бумаги по инстанциям, которое чаще всего ни к чему не приводит.
Недавно я спросила представителя пресс-службы одной очень уважаемой конторы, зачем им неделя на согласование текста. И получила удивительный по проникновенности ответ: мы — уважаемая структура, что же нам, за пять минут пресс-релизы писать, как в какой-нибудь шарашкиной конторе? Нет, мы подходим к делу обстоятельно! Посылаем, утверждаем, согласовываем во всех инстанциях. А потом — пожалуйста, печатайте на здоровье. Самое смешное было то, что я просила собеседника всего лишь сказать одну приятную, почти поздравительную фразу бывшему начальнику учреждения, который ушел на повышение.
Из всего вышесказанного, конечно, не следует, что все без исключения должностные лица — необщительные буки, которые сидят за конторками и боятся открыть рот. Наоборот, разговорчивых чиновников гораздо больше, чем "великих немых". В будущем социологи откроют, может быть, даже математическую закономерность в соотношении говорящих и немых должностных лиц. Но по личному опыту — рядом с чиновником, который не расскажет ничего даже под пыткой обычно сидит его товарищ, который готов рассказать не только об интересующем журналиста вопросе, но еще о сотне других важных и интересных вещей.
Отсюда вывод: абсолютно закрытой информации нет! Или ее очень мало: если вся информация сосредоточена у одного лица, или когда все без исключения причастные к делу запуганы до такой степени, что ничего не желают говорить. На самом деле такие ситуации — исключение. Чиновник — тоже человек, он любит поговорить о себе и своей работе, в которой часто — да, бывает и такое — очень хорошо разбирается. Если журналист с уважение и интересом спрашивает специалиста о его работе — многие готовы бросить все и часами говорить о том, каким интересным и важным делом он занимается. А кому он еще может об этом рассказать? Коллегам и начальникам неинтересно, друзьям и знакомым — надоело. Вовремя подставленное "свободное ухо" оказывается очень кстати — журналисту еще и спасибо скажут за то, что выслушал.
С разговорчивым чиновником все ясно — ему честь, почет и уважение от всей пишущей братии. А также от читателей и слушателей, которым важно узнать последние новости. Неразговорчивый и хамски невоспитанный персонаж при власти часто говорит — вы отвлекаете занятых людей, я работаю, а не на ваши дурацкие вопросы отвечаю! Дорогой товарищ! Да ведь и мы тоже работаем, а не из праздного любопытства лезем в чужие дела! Пресса освещает общественно значимые темы - то, что важно всем. Случилась трагедия на переезде в Воронежской — неужели об этом неважно было узнать? Так почему же многие журналисты жаловались, что к месту аварии пропускали только "губернаторский пул" прессы? Разве снимать аварию — это привилегия для избранных? Естественно, чрезвычайные службы не пропускали на место трагедии зевак, и это нормально. Но человек с удостоверением журналиста явно явился не для того, чтобы глазеть на трупы.
А проблема птичьего гриппа? Когда начался падеж птиц в Тбилисской, знаете, сколько служб и ответственных лиц я обзвонила, чтобы добиться хоть какой-то информации? Десятка полтора, и все без толку. "Это не наш вопрос", — отвечали в ветеринарных, санитарных и прочих разных службах, которых у нас, оказывается, очень много. А между тем проблема птичьего гриппа — как раз тот самый, классический случай крайне важной, исключительно важной, жизненно важной информации, доступ к которой гарантирует Конституция РФ.
Статья 41, цитирую: "Сокрытие должностными лицами фактов и обстоятельств, создающих угрозу для жизни и здоровья людей, влечет за собой ответственность в соответствии с законом".
А вы жалуйтесь и привлекайте — скажет должностное лицо, и ничем не будет рисковать — ну кто из нормального руководства СМИ будет тратить время и силы на привлечение к ответственности каждого хама или труса при должности?
Может быть, журналистам сделать проще? Собраться и учредить общественную премию самому необщительному или грубому должностному лицу. Что-то вроде "Золотой калоши". Придумать номинации: для самого неразговорчивого — "Великий немой", для крикуна — "Иерихонская труба". А для того, кто только что был и вышел — именную премию имени товарища Полыхаева. Заодно должностное лицо и роман "Золотой теленок" перечитает с пользой для себя и дела.
В конце прошлого года в эфире краевых компаний один за другим пошли сюжеты о безобразиях, творящихся на сахарном заводе "Кристалл" в станице Выселки. Тяжба между владельцами предприятия и местными властями тянулась долго, и все это время сотрудники краевого управления сельского хозяйства очень охотно откликались на просьбы дать ту или иную справку, относящуюся к ситуации, будь то общее количество заводов в крае, технологические проблемы, выявленные на выселковском заводе или ситуация с заготовкой сырья для переработки.
Однако в один прекрасный день должностное лицо NN — фамилию не называем по этическим соображениям, но персонаж при высокой должности — сообщил сногсшибательную новость: отныне всякое слово, выходящее из стен администрации, а также любого из департаментов, должно быть проверено, отредактировано и утверждено в пресс-службе администрации Краснодарского края.
Представим ситуацию: допустим, журналисту нужна справка, сколько сахарной свеклы было убрано в Выселковском районе в прошлом году. Он пишет запрос на бланке редакции, отправляет его в департамент, директор, выкроив несколько минут в своем рабочем графике, изучает вопрос и направляет для рассмотрения специалисту. Тот, в свою очередь, находит нужную цифру, отправляет ее на подпись директору, а затем бумаженция начинает свое неспешное путешествие в пресс-службу администрации, где специалист проверяет, согласовывает и утверждает данные, затем снова отправляет по инстанции, и только потом заветная цифра имеет шанс попасть в редакцию.
Не нужно быть специалистом в области СМИ, чтобы понять — полученные через десять рук данные придут тогда, когда они уже решительно никому не будут нужны. (Пример из личного опыта — тот же департамент сельского хозяйства очень обстоятельно и добросовестно ответил на вопрос об итогах уборки прошлого года. Правда, ровно через две недели после выхода публикации в свет, когда требуемые данные я благополучно нашла в других источниках). Но в случае с заводом "Кристалл" возмутили даже не сроки прохождения корреспонденции, а технология общения с властью: данные из департамента будет утверждать пресс-служба.
При всем моем уважении к коллегам, которые трудятся в этой структуре, нужно признать, что получается несуразность — профессионала-эксперта будет контролировать специалист по СМИ. С целью проверки компетентности экспертов? Чтобы секретные данные не вышли за пределы кабинетов? Чтобы полученные журналистом данные враги не могли использовать с целью подрыва авторитета власти и лично губернатора Ткачева?
"Вас неправильно информировали, — заверил директор краевого департамента по делам СМИ Вячеслав Смеюха. — Ничего такого департаментам не приказывали, они что-то неправильно поняли".
Впрочем, так ли неправильно поняли приказ сверху в департаменте сельского хозяйства — вопрос так и не выяснился до конца. В администрации края неофициально пояснили, что приказ наложить вето на информацию из Выселок связан с тем, что эта информация якобы касается лично губернатора и затрагивает его имидж. А имидж, как вы понимаете, дело святое — тут лучше перебдеть, чем ляпнуть лишнее.
Вообще российские чиновники перебдеть не боятся никогда — в отличие от другой крайности, они знают, что за это им уже точно ничего не будет. "Вы попросили — мы вам отказали, можете обжаловать", — это одна из беспроигрышных формулировок человека при власти.
Пару месяцев назад во время одного судебного заседания, когда в здании Октябрьского суда и на подступах к нему почему-то сложилась очень нервная обстановка, к группе журналистов, которые мирно ждали окончания процесса в вестибюле, подошел неизвестный молодой человек и потребовал немедленно убрать камеры и выйти из помещения. На вопрос — почему? — неизвестный произнес сакраментальную фразу — о причинах отчитываться не обязан, вы просили, мы отказали, жалуйтесь. Слова прозвучали откровенно издевательски — кому, а главное — на кого жаловаться, было совершенно непонятно: молодой человек был в гражданской одежде, что не позволяло идентифицировать его как судебного пристава или иного персонажа "при исполнении". На просьбу корреспондента ТВ, адресованную молодому человеку, показать документы или хотя бы представиться, последовал вопль: "Дежурный пристав! Немедленно сюда, меня оскорбляют — спрашивают, а кто я такой! Оформляйте задержание!". Чтобы не нервировать экзальтированного борца за порядок в суде, телеоператоры выключили и даже зачехлили камеры, однако молодой человек не успокаивался: указав на штатив, он потребовал немедленно убрать и его. Очевидно, хитрое устройство вызвало подозрения, не спрятан ли там микроглаз, который зафиксирует все слова и телодвижения должностного лица.
Кстати, опасения относительно съемок были вполне обоснованы — некоторые представители власти, имевшие неосторожность нахамить журналисту при включенной камере, поплатились за это своими должностями. Летом прошлого года съемочная группа ГТРК "Кубань" снимала эпизод о вопиющем случае в одном из райотделов милиции, где беременную женщину заковали в наручники. Сотрудник милиции, чересчур нервно отреагировавший на приезд прессы, через несколько часов предстал в сюжете перед многомиллионной кубанской телеаудиторией во всей красе своего праведного гнева. А на следующий день в ГУВД сделали выводы о его профнепригодности.
Разумеется, не каждый чиновник, не желающий сообщать что-то журналисту, откажет ему напрямик — для этого есть и благовидные поводы. Например, судьи часто используют уловку — в кабинете, где будет слушаться дело, нет места, процесс в принципе открытый, но увы — сами видите, какая теснота! Иногда такие рассуждения даже сопровождаются милой улыбкой.
Еще один способ замотать дело — классическая тактика бюрократа: журналисту сообщают, что нужного человека нет на месте, только что был и весь вышел. И неизвестно, когда будет. Но если настырный журналист все же поймает ответственного товарища, он изобразит на лице гражданскую скорбь и попросит — догадались? — письменный запрос на бланке редакции. А далее схема, описанная выше — путешествия бумаги по инстанциям, которое чаще всего ни к чему не приводит.
Недавно я спросила представителя пресс-службы одной очень уважаемой конторы, зачем им неделя на согласование текста. И получила удивительный по проникновенности ответ: мы — уважаемая структура, что же нам, за пять минут пресс-релизы писать, как в какой-нибудь шарашкиной конторе? Нет, мы подходим к делу обстоятельно! Посылаем, утверждаем, согласовываем во всех инстанциях. А потом — пожалуйста, печатайте на здоровье. Самое смешное было то, что я просила собеседника всего лишь сказать одну приятную, почти поздравительную фразу бывшему начальнику учреждения, который ушел на повышение.
Из всего вышесказанного, конечно, не следует, что все без исключения должностные лица — необщительные буки, которые сидят за конторками и боятся открыть рот. Наоборот, разговорчивых чиновников гораздо больше, чем "великих немых". В будущем социологи откроют, может быть, даже математическую закономерность в соотношении говорящих и немых должностных лиц. Но по личному опыту — рядом с чиновником, который не расскажет ничего даже под пыткой обычно сидит его товарищ, который готов рассказать не только об интересующем журналиста вопросе, но еще о сотне других важных и интересных вещей.
Отсюда вывод: абсолютно закрытой информации нет! Или ее очень мало: если вся информация сосредоточена у одного лица, или когда все без исключения причастные к делу запуганы до такой степени, что ничего не желают говорить. На самом деле такие ситуации — исключение. Чиновник — тоже человек, он любит поговорить о себе и своей работе, в которой часто — да, бывает и такое — очень хорошо разбирается. Если журналист с уважение и интересом спрашивает специалиста о его работе — многие готовы бросить все и часами говорить о том, каким интересным и важным делом он занимается. А кому он еще может об этом рассказать? Коллегам и начальникам неинтересно, друзьям и знакомым — надоело. Вовремя подставленное "свободное ухо" оказывается очень кстати — журналисту еще и спасибо скажут за то, что выслушал.
С разговорчивым чиновником все ясно — ему честь, почет и уважение от всей пишущей братии. А также от читателей и слушателей, которым важно узнать последние новости. Неразговорчивый и хамски невоспитанный персонаж при власти часто говорит — вы отвлекаете занятых людей, я работаю, а не на ваши дурацкие вопросы отвечаю! Дорогой товарищ! Да ведь и мы тоже работаем, а не из праздного любопытства лезем в чужие дела! Пресса освещает общественно значимые темы - то, что важно всем. Случилась трагедия на переезде в Воронежской — неужели об этом неважно было узнать? Так почему же многие журналисты жаловались, что к месту аварии пропускали только "губернаторский пул" прессы? Разве снимать аварию — это привилегия для избранных? Естественно, чрезвычайные службы не пропускали на место трагедии зевак, и это нормально. Но человек с удостоверением журналиста явно явился не для того, чтобы глазеть на трупы.
А проблема птичьего гриппа? Когда начался падеж птиц в Тбилисской, знаете, сколько служб и ответственных лиц я обзвонила, чтобы добиться хоть какой-то информации? Десятка полтора, и все без толку. "Это не наш вопрос", — отвечали в ветеринарных, санитарных и прочих разных службах, которых у нас, оказывается, очень много. А между тем проблема птичьего гриппа — как раз тот самый, классический случай крайне важной, исключительно важной, жизненно важной информации, доступ к которой гарантирует Конституция РФ.
Статья 41, цитирую: "Сокрытие должностными лицами фактов и обстоятельств, создающих угрозу для жизни и здоровья людей, влечет за собой ответственность в соответствии с законом".
А вы жалуйтесь и привлекайте — скажет должностное лицо, и ничем не будет рисковать — ну кто из нормального руководства СМИ будет тратить время и силы на привлечение к ответственности каждого хама или труса при должности?
Может быть, журналистам сделать проще? Собраться и учредить общественную премию самому необщительному или грубому должностному лицу. Что-то вроде "Золотой калоши". Придумать номинации: для самого неразговорчивого — "Великий немой", для крикуна — "Иерихонская труба". А для того, кто только что был и вышел — именную премию имени товарища Полыхаева. Заодно должностное лицо и роман "Золотой теленок" перечитает с пользой для себя и дела.
__0ueyhw6.jpg)
