Кубанское казачество на фронтах Первой мировой войны

Революционные события 1917 года застали кубанских казаков вдали от дома — Кубанское казачье войско активно участвовало в боевых действиях в ходе Первой мировой войны. Мы изучили, какими были военные навыки и дисциплина казаков и какие на фронте сложились противоречия между долгом и революционными идеями.

В Первую мировую войну кубанцы воевали на Кавказском, Западном и Юго-Западном фронтах. Мобилизация среди казачьего сословия была на тот момент самой высокой по стране. Казаки, в том числе, Кубанское казачье войско, были самыми подготовленными и дисциплинированными среди военных соединений русской армии.

Уже в первые дни конфликта Кубань отравила на фронт порядка 90 000 человек из казачьего сословия. Всего из казаков было сформировано 37 конных полков, 24 пластунских батальона, 6 конно-артиллерийских батарей. 32 особых конных сотни охраняли штабы корпусов и армий, их привлекали к проведению крупных разведывательных операций. Всего в Первую мировую было мобилизовано 110 тыс. казаков из Кубанского казачьего войска.

Военные специализации казаков

Большую часть казачьих формирований составляла кавалерия. Когда в конце июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии, к австрийской границе двинулась 2-я Сводная казачья дивизия, состоявшая из донских, терских и кубанских казаков.

Участник операции, кубанский казак, подъесаул 1-го линейного полка Евгений Тихоцкий так описывал эти события: «…боевая деятельность нашей дивизии заключалась в строгом наблюдении за неприятельским берегом реки Збруч, в усиленной охране нашей территории от перехода неприятельских разъездов и поползновений противника перевести разведку на нашу территорию. Ежедневно на границе происходили перестрелки между нашими и Австро-Венгерскими постами и разъездами, в которых были ранены казаки и лошади».

Когда Австро-Венгрия официально объявила войну России, казакам в открытом бою противостояли венгерские кавалеристы-гусары. «Искусством и необычайной храбростью линейных офицеров и казаков венгерская конница была побеждена, опрокинута и доведена до паники. Урок, данный казаками-линейцами в бою под Городком 4 августа 1914 года, имел последствием то, что австро-венгерская конница больше не атаковала казаков», — писал генерал Краснов.

Помимо конницы кубанское казачество на фронтах представляла пластунская пехота. Пластунские подразделения (название предположительно происходит от «пласт», лежать пластом) по сути являлись предтечей современного спецназа. У этих войск было несколько функций — они проводили разведывательные и диверсионные операции, устраивали глубокие рейды по тылам противника. Пластуны владели навыками рукопашного боя, хорошо стреляли, знали саперное и артиллерийское дело.

В силу специфики местности — горный ландшафт и отсутствие дорог, — пластунские батальоны были востребованы в основном на Кавказском фронте. Здесь, на Кавказе, произошло одно из наиболее известных сражений с участием пластунов — битва за Сарыкамыш.

В декабре 1914 года турки предприняли наступление в районе небольшого приграничного городка Сарыкамыша. Когда после многих дней ожесточенных боев кавказская армия стала сдавать позиции, на помощь защитникам крепости отправили казачий полк со 2-й Кубанской пластунской бригадой в составе.

Несмотря на тяжелые погодные условия — 30-градусный мороз и сугробы по пояс, — пластуны ночью атаковали турецкую пехоту, положив в рукопашной схватке порядка 800 человек из стана противника. Эта победа стала переломным моментом в Сарыкамышском сражении: русским войскам наконец удалось остановить наступление турков на Карс, а затем, после ряда разгромных операций, перейти в контрнаступление.

1-й Линейный и 1-й Екатеринодарский полки участвовали в знаменитом Брусиловском прорыве. 1-й и 2-й кубанский пластунские бригады отличились в Трапезундской наступательной операции.

В 1915 году кубанцы создали пять партизанских отрядов, одним из которых командовал есаул Андрей Шкуро, будущий известный генерал Белого движения и группенфюрер СС — во время Второй мировой он сотрудничал с нацистской Германией. В начале 1916 года Шкуро сформировал сотню — Кубанский конный отряд особого назначения. Он истреблял немецкие и австрийские подразделения в тылу противника, разрушал железные дороги, резал телеграфные и телефонные провода, взрывал мосты и склады, поддерживал связь местного населения с русскими войсками.

Казачество глазами противника

Самоотверженность казаков и высочайшую боеспособность отмечали и на стороне противника. Бурдун и Махров в своей работе «Участие кубанского казачества в Первой мировой войне в отечественной историографии 1-ой трети XX века» писали:

«В начале Первой мировой войны ратные дела кубанцев способствовали возникновению у неприятеля представления о них как о чудо-богатырях. До наших дней дошло немало зарисовок из вражеского стана, изображавших казаков невероятного размера великанами, с крупными чертами лица и огромным холодным оружием. По представлению некоторых публикаций, опасения противника встретиться в бою с лихими воинами приводили к многочисленным курьезным случаям, к появлению различного рода небылиц и анекдотических историй».

Формированию образа отчаянного воина во многом способствовало и то, что для казаков предпочтительнее и почетнее было погибнуть на поле боя, чем сдаться в плен. По информации из книги Владимира Серебрянникова «Социология войны», самый большой процент потерь в русской армии приходился именно на казачьи войска.

23 августа 1914 года «Кубанские областные ведомости» сообщали:
«Разъезд из 10 человек наткнулся на немецкие эскадроны. Избегая рукопашной схватки, немцы спешились и открыли огонь. Казаки, джигитуя на скаку, сползли под брюхо своих коней. Получилось впечатление мчавшихся без всадников лошадей. Противники решили, что они перебили всех казаков, и, пораженные собственной ловкостью, бросив оружие, кинулись ловить добычу — казачьих коней. Каково же было удивление немцев, когда убитые казаки вдруг воскресли и очутились вновь на седлах. Удалые кубанцы изрубили весь эскадрон».

Фронтовое казачество в предреволюционное время

С началом Февральской революции в армии усилился процесс разложения, все чаще раздавались призывы к миру, резко падало настроение среди солдат и матросов, увеличилось число дезертиров. Армейская пехота — ядро русских войск, — потеряла всю боеспособность. Причиной упаднических настроений в солдатской среде была не только сама политическая неразбериха, но и ее последствия: к концу 1916 года рост военных грузоперевозок привел к полной разрухе в транспортной системе и неполадкам со снабжением. Фронтовикам зачастую не могли подвезти ни новое обмундирование, ни даже еду. Армия голодала.

В период нарастания политической напряженности в стране командование привлекало казачьи подразделения для выполнения отнюдь не самых благородных задач: поимки дезертиров, подавления антивоенных демонстраций, разоружению «морально разложившихся» воинских частей и «загона» в окопы солдат.

Исполнение полицейских функций шло вразрез с образом защитника Родины, сложившимся в сознании казаков. Когда 2-му Запорожскому полку поручили навести порядок среди частей 126-й пехотной дивизии, не пожелавших выйти на позиции, казаки твердо отказались выполнять приказ. Такую же позицию заняли и представители 2-й казачьей Сводной дивизии.

В Первую мировую войну на Кавказском фронте родилась песня «Ты, Кубань, ты наша родина», ставшая позднее гимном Кубанского казачьего войска и гимном Краснодарского края. Автором песни был священник 1-го Кавказского полка отец Константин (в миру Образцов).

Этот случай не был единичным. Казаки, бок о бок сражавшиеся со вчерашними рабочими и крестьянами, безусловно, чувствовали определенную солидарность с ними и, по понятным причинам, не желали выступать против «своих».

В то же время, казачьи подразделения обычно находились в лучшем положении, нежели другие армейские части. Дабы поддержать боевой дух казаков, последних защитников не только Родины, но и престола, им выплачивали ремонтные деньги, выдавали денежные и натуральные пособия для возмещения испорченных предметов снаряжения и даже предоставили право внеочередного провоза грузов по железной дороге.

В Российском государственном военно-историческом архиве сохранились сведения о секретном приказе в 5-ой Кавказской дивизии, которым предписывалось «учитывать особые обстоятельства текущего момента, немедленно удовлетворять казаков». К концу войны взаимоотношения фронтового казачества с военным командованием приняли преимущественно товарно-денежный характер.

«Показателен пример 1-й Кубанской казачьей дивизии. После боев весны 1917 г. она представляла собой жалкое зрелище: казаки были оборваны, много было босых, они голодали, лошади отощали. Командующий армией приказал вне очереди отпустить со склада одежду и обувь, улучшить довольствие. Кубанское войско прислало пополнение», — пишет Наталья Акоева в статье «Фронтовая повседневность казаков-кубанцев в годы Первой мировой войны».

Но даже подкрепленная материально казачья лояльность имела свои границы. Революционная агитпропаганда и тяготы окопной жизни, которых не удалось избежать, не могли не сказаться на настроениях кубанского казачества.

В конце апреля и начале мая 1917 года казачьи дивизии Западного и Юго-Западного фронтов были отправлены в передовой тыл, на отдых. Начальник 2-й казачьей Сводной дивизии генерал Краснов писал: «Как только казаки дивизии соприкоснулись с тылом, они начали быстро разлагаться. Начались митинги с вынесением самых диких резолюций. Требования отклонялись, но казаки сами стали проводить их в жизнь. Казаки перестали чистить и регулярно кормить лошадей. О каких бы то ни было занятиях нельзя было и думать. Масса в четыре с лишним тысячи людей, большинство в возрасте от 21 до 30 лет, крепких, сильных и здоровых, притом не втянутых в ежедневную тяжелую работу, болтались целыми днями без всякого дела, начинали пьянствовать и безобразничать».

Война сблизила казаков с крестьянской солдатской массой, сформировав зачатки оппозиционного сознания. А политическая неопределенность, ставшая фоном для военных действий, сделала неактуальной привычные морально-психологические установки казачьего сословия.

«Старики держались стойко, но распропагандированная на фронтах молодежь, ринувшись к своим станицам, несла с собой дух разложения. В казаке, в распоясанной защитного цвета гимнастерке, уже нельзя было узнать недавнего лихого джигита и природного стрелка-пластуна», — пишет Леонтович в книге «Первые бои на Кубани. Воспоминания». Но леворадикальные идеи, с которыми молодежь приходила с фронта, постепенно нейтрализовывались в традиционной среде станичников. В сложившейся к середине 1917 года политически нестабильной ситуации казаки за­няли выжидающую позицию.